– А потом передумал. Из-за того, что началась война между Елизаветой и Испанией. Алек сказал, что самую большую поддержку мы получим в Нидерландах. – Она схватила его за руку. – Если не к Елизавете, то в Нидерланды... В Италию... В... Россию. Куда угодно, но только не в Крейгдью. Я не смогу пережить его гибели... Почему ты так смотришь на меня? Что произошло?
У Роберта было такое ощущение, словно его ударили под дых. И этот удар Алек нанес уже после смерти.
– Роберт?
– Все в порядке, – ответил он, с трудом переводя дыхание. – Ступай в каюту. Мне надо немного подумать. – И Роберт принялся лихорадочно перебирать разрозненные кусочки, пытаясь сложить их в единый узор. – Я спущусь чуть попозже.
Он невидящими глазами смотрел прямо перед собой, уже не видя, что Кейт все-таки послушалась его и спустилась вниз.
«Кенилуэрт».
«Самую большую поддержку мы получим в Нидерландах».
«Змея».
Так вот в чем все дело!
Роберт спустился в каюту после полуночи. Кейт лежала в постели, но сразу же встрепенулась, когда он вошел.
– Как тебя долго не было! Неужели ты думал, что я смогу заснуть? – Она приподнялась на локте.
– Я слишком хорошо тебя знаю... Если ты собираешься добиться своего, то исколешь себя булавками, но не дашь задремать...
– У меня нет булавок, – ответила Кейт. – И я не хочу возражать тебе.
– Только в том случае, если все будет идти так, как ты того хочешь. – Он сел на скамью и сбросил сапоги.
В каюте стоял запах соли, моря и чистых простыней.
– У меня тоже нет желания спорить с тобой.
Что-то в его голосе заставило ее насторожиться. Но она не могла разглядеть выражения его лица – лунный свет, который пробивался сквозь окна, был слишком слабым.
– Зажги, пожалуйста, свечу.
– Нет, – ответил Роберт.
Роберт боялся, что она сумеет что-то угадать по выражению его лица. Это заставило Кейт разволноваться еще больше.
– Что случилось? – требовательно повторила она и нахмурилась.
– Тебя удивляет, что у меня нет желания спорить?
– Нет. Что-то другое... – Она села и, откинувшись к стене, внимательно стала вглядываться в него. Твердость и решительность, застывшие на его лице, заставили сердце Кейт сжаться.
– Ты сердишься на меня?
– Нет.
Пальцы ее вцепились в одеяло.
– Значит, тебя тоже испугало то, что может произойти с Крейгдью. Напрасно. Я сделаю все, чтобы его оставили в покое. Ты отпустишь меня, и больше моя нога ни разу не ступит на эту землю.
– Это невозможно...
– Почему? Если я...
– Потому что я люблю тебя и буду любить до конца своих дней.
Радость, вспыхнувшую в ней, как солнце, появившееся из-за вершины горы, тотчас же затянули облака отчаяния. Слишком поздно. Если бы он сказал об этом тогда, в Крейгдью... Нет. И тогда бы это ничего не изменило. И все же жаль, что она не знала этого раньше. Робкая улыбка скользнула по ее губам.
– Как жаль, что это уже не имеет значения...
– Нет. Как раз имеет и очень большое. – Он повернулся лицом к ней. – Это означает, что я не смогу оставить тебя. И не позволю тебе покинуть меня.
Она проглотила комок, застрявший в горле, и нарочито твердым тоном повторила:
– Напрасно ты затеял этот разговор, Роберт! Почему все мужчины считают важным только то, что чувствуют они сами? Мне нет до тебя никакого дела. Я провела несколько приятных дней на острове... А сейчас тебе придется забыть обо мне.
– Замолчи. – Он зажал ей рот ладонью. – Замолчи, любовь моя!
Предательские слезы навернулись ей на глаза и поползли по щекам. И не понимая, почему она делает это, Кейт уткнулась ему лицом в грудь.
– Роберт! Не позволяй мне делать то, что принесет тебе вред! Прошу тебя!
Он молчал. Кейт слышала только гулкие удары его сердца. Его руки нежно гладили ее по волосам.
