– Подойди ближе.
– Боюсь, что я не слишком хорошо выгляжу, не причесан и от меня дурно пахнет. Мне не хочется оскорблять ваши утонченные чувства.
Издевается. Елизавета подавила в себе вспышку гнева. Одна из причин, по которой она остановила свой выбор именно на Макдаррене, – полное его нежелание подчиняться кому-либо. И с этим надо мириться. Но все-таки следует его поставить на место.
– Мои чувства не настолько утонченные, чтобы я отказала себе в удовольствии понаблюдать за тем, как тебя будут наказывать за такую наглость. Эти стены видели, как ломали и более сильных людей. Подойди и дай мне разглядеть тебя.
Он выждал мгновение, а затем шагнул ближе, так что пламя стоявшей на столе свечи осветило его лицо.
Бог мой, да он даже красив!
Ей всегда нравились смуглые мужчины. Милый ее сердцу Робин – такой же темноволосый. Несомненно, правителю Крейгдью эти черные волосы и брови вразлет над глубоко посаженными угольно-черными глазами достались в наследство от его матери – испанки. От нее же эта золотисто-смуглая кожа, высокие скулы и чувственно очерченный рот. Он был высокий, хорошо сложенный, с развитыми мышцами, двигался легко и упруго. Эта неповторимая грация дикого зверя, сквозившая в каждом его жесте, невольно возбуждала ее. Для выполнения ее плана мужчине, на котором она остановила свой выбор, вовсе не требовалось быть красавцем. И все же Елизавете было приятно, что этот Макдаppен оказался так хорош собой.
– Вы не собираетесь ломать мне кости, – негромко сказал Роберт. – У вас на уме что-то совсем другое, не так ли, ваше величество?
Она настороженно посмотрела на него:
– Ты так считаешь? Должно быть, очень утешительно лелеять такого рода надежду, сидя в темнице.
Он улыбнулся.
– В этом вы правы, ваше величество.
Насмешливая улыбка была полна обаяния.
– Боюсь, что разочаровал вас, – продолжал он. – Наверное, вы считали, что я лежу здесь и трясусь от страха в ожидании своей участи.
– В этом не было бы ничего удивительного.
Роберт покачал головой:
– Даже в вашей темнице я не потерял способности логически мыслить. Если бы вы собирались убить меня, Монтгрейв вполне мог выполнить это поручение еще в Эдинбурге. Но вы для чего-то потребовали привезти меня в Лондон, хотя это доставило ему некоторые хлопоты и беспокойство.
– Это стоило жизни двум мои подданным.
– Однако вы не пожалели их, чтобы заполучить меня живым.
– А может быть, я хочу казнить тебя публично, в назидание другим пиратам?!
– Но ведь именно пираты пополняют сундук вашей казны за счет испанцев.
– Ты-то не пополнял мою казну. Все захваченное тобою золото – а его было немало – пошло на нужды Крейгдью. И к тому же ты грабишь не только испанцев. Не так давно у тебя хватило наглости напасть и на мой корабль.
– Неужели?
– И более того – заставить капитана поверить, что ты действуешь по приказу шотландского короля! Джеймс, как тебе известно, был отнюдь не в восторге, когда я отправила ему ноту протеста. Судя по всему, ему ни гроша не перепало.
Насмешливое выражение не покидало его лица.
– Я не говорил капитану, что следую приказу Джеймса. Он сам пришел к этой мысли.
Она не сдержалась и фыркнула.
– Не увиливай от ответа! Ты проявил удивительную осторожность в тот раз. Трофеи ты взял, но при этом никто из команды не пострадал. У меня создалось впечатление, что ты напал на корабль с одной- единственной целью: заставить меня поверить, будто Джеймс посмел оспорить мое преимущества на море.
Его глаза блеснули, но он поспешно опустил ресницы.
– А для чего?
– Именно это, между прочим, я и хочу выяснить. Тебе придется ответить еще на несколько моих вопросов.
– До чего же я не люблю вопросы...
Опять дерзит! Кажется, этот наглец вообразил, что ему все позволено. Елизавета решила пресечь это раз и навсегда.
– Юноша, которого отсюда увели, – твой родственник?
– Гэвин? – Улыбка тотчас исчезла с его лица. – Да, он мой кузен.
– Насколько я знаю шотландские обычаи, глава клана обязан защищать своих подданных, как отец. И если ты не хочешь, чтобы твой брат пережил весьма неприятные минуты, то будешь четко и ясно отвечать
