отвлечь ее.
— Вот как? — Меринда сразу превратилась в секс-бомбу. Она прекрасно знала: Эй Джи никогда не предлагала сценарий, если не была уверена в гарантированном успехе. — Пришли мне их!
— В понедельник же пришлю.
— Ну а теперь я должна отыскать Брэда, пока он совсем не забыл обо мне! Дэвид. — Она одарила его эксклюзивным, тлеющим взглядом. Все же он продюсер, пусть и документальных фильмов! И очень привлекательный продюсер. — Надеюсь, мы еще увидимся. Спасибо, Эй Джи!
Дамы чмокнулись.
— Позавтракаем как-нибудь вместе?
— На днях.
Дэвид подождал, пока Меринда отошла подальше.
— И вам приходится заниматься этим все время?
— Ш-ш-ш!
— Все время, день за днем? — продолжал он, наблюдая, как Меринда, виляя плотно обтянутыми бедрами, пробирается сквозь толпу. — С ума можно сойти!
— Меринда, может быть, излишне театральна, но если вы видели что-нибудь из ее фильмов, то должны знать, как она талантлива.
— Эта женщина показалась мне сгустком таланта, — начал он, но замолчал и широко улыбнулся, увидев, как нахмурилась Эй Джи. — Как актриса, — продолжил он. — В «Только одном дне» она просто исключительна.
Эй Джи не смогла сдержать улыбку. Она потратила не одну неделю, уговаривая Меринду согласиться на эту роль.
— Значит, вы видели ее фильмы?
— Я же не в пещере живу. Это первый фильм, скажем так, не сосредоточенный на анатомии ее тела.
— Это первый фильм, в котором я ее представляла.
— Ей повезло в выборе агента.
— Спасибо, но это взаимно, Меринда — лакомый кусочек.
— Если нам весь вечер придется пробираться в зал через эту толпу, то лучше сбежать!
Их останавливали еще с полдюжины раз, прежде чем они, наконец, попали в кинозал. Эй Джи встречала клиентов, знакомых и коллег, здоровалась, целовалась, отпускала комплименты и отклоняла приглашения на вечеринки после сеанса.
— Вы чувствуете себя здесь как рыба в воде! — Дэвид занял два места у прохода в заднем ряду.
— Это часть моей работы. — Эй Джи уселась поудобнее. Ничто не доставляло ей такого удовольствия, как вечер, проведенный в кино.
— Немного устали, Эй Джи?
— Устала?
— Удивляюсь, как вы, не увлеченная гламуром, не втянутая в интриги звездной системы, не придаете особого значения поцелуям и объятиям с некоторыми самыми крупными и выдающимися фигурами бизнеса?
— Это тоже часть моего бизнеса, — повторила она, словно это все объясняло. — И я не устала… просто стала слишком чувствительной! Вспомните благоговейный ужас, охвативший вас, когда вы лицом к лицу в трех дюймах столкнулись с блондинкой росток в шесть футов! Ш-ш-ш, — пробормотала она прежде, чем он успел что-либо ответить. — Началось! Ненавижу пропускать вступительную часть!
В зале потушили свет, публика замолчала, и Эй Джи увлеклась фильмом. Она с детства привыкла перемещаться туда, куда ее звал большой экран. Она бы не стала называть это «бегством». Ей не нравилось это слово. Эй Джи называла это «соучастием». Актер, игравший главную роль, был ее клиентом, человеком, которого она близко знала и утешала во времена его двух разводов. В ее блокноте были записаны дни рождения всех троих его детей. Она выслушивала его сумбурные речи, жалобы, сомнения. Это была часть ее работы. Однако, появившись на экране, он стал для нее только актером, играющим свою роль, и ничем более.
Через пять минут она уже была не в переполненном зале в Лос-Анджелесе, а в безалаберном доме в Коннектикуте, где назревало убийство. Когда экран потемнел и загремел гром, она схватила Дэвида за руку и съежилась. Не в силах упустить старую как мир возможность, он обнял ее. «Когда, — спрашивал он себя, — я в последний раз в кино обнимал женщину?» Это было лет двадцать назад, и теперь он стал другим. Он переключил свое внимание на фильм. Но его отвлекал ее запах. Легкий, едва различимый, он щекотал его чувства. Дэвид старался сосредоточиться на действии драмы, происходящей на экране. Эй Джи затаила дыхание и ближе придвинулась к Дэвиду. Напряжение событий, происходящих на экране, казалось неизмеримо меньшим по сравнению с его напряжением. Когда зажегся свет, он поймал себя на том, что жалеет о невозможности повторить сеанс.
— Хорошо, правда? — С глазами блестящими от удовольствия Эй Джи повернулась к Дэвиду. — Нет, действительно очень хорошо!
— Очень хорошо, — согласился он. — Если эти аплодисменты о чем-то говорят, то ваш клиент имеет огромный успех.
— Слава богу. — Она вздохнула с облегчением, прежде чем отодвинуться и прервать контакт, начинавший ее нервировать. — Играть эту роль его уговорила я. Если бы он провалился, это была бы моя вина.
— А теперь, когда его ждут дифирамбы?
— Он заслужил их своим талантом, — серьезно ответила Эй Джи. — Хотя это не совсем несправедливо. Вы не возражаете, если мы улизнем раньше, чем начнется настоящее сумасшествие?
— Я бы предпочел так и сделать. — Дэвид встал и повел ее сквозь толпу, уже собиравшуюся в проходах.
Они не прошли и десяти футов, как Эй Джи трижды окликнули.
— Куда же вы? Убегаете? — Гастингс Рид, шесть футов и три дюйма непритязательного секса и мужественности, загородил проход. Оглушительный успех фильма и такая неожиданная для него реакция публики заставили его несколько растеряться и покраснеть. Он выглядел ошеломленным. — Вам не понравилось?
— Все было замечательно. — Понимая, что ему требуется поддержка, Эй Джи встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. — Ты был великолепен! Как никогда!
Он ответил на комплимент крепким объятием:
— Теперь только остается ждать рецензий.
— Приготовься принять похвалу смиренно и достойно. Гастингс, это Дэвид Брейди.
— Брейди? — Гастингс, нахмурив бронзово-медальное лицо, пожал Дэвиду руку. — Продюсер?
— Верно.
— Господи, как же мне нравятся ваши работы! — Уже убегая, Гастингс шесть раз сжал руку Дэвида, прежде чем отпустить ее. — Я почетный председатель Комиссии по правам детей, подвергающихся насилию. Ваш документальный фильм оказал невероятное влияние на то, чтобы этот вопрос стали обсуждать и люди насторожились. Фактически я именно поэтому вошел в комиссию.
— Приятно это слышать. Мы и хотели, чтобы люди задумались.
— Меня вы заставили задуматься. У меня у самого есть дети. Послушай, имей меня в виду, если будешь когда-нибудь затевать следующую работу. Без гонорара! — Он широко улыбнулся Эй Джи. — Ты этого не слышала!
— Чего не слышала?
Он засмеялся и снова крепко прижал ее к себе:
— Эта леди невероятна! Я не знаю, что бы я без нее делал. Я не соглашался на эту роль, но она меня достала!
— Я никогда никого не достаю, — мягко заметила Эй Джи.
— Придирки, угрозы, запугивание. — Широко улыбнувшись, он наконец внимательно посмотрел на нее. — Будь я проклят, ты выглядишь как женщина, на которую клюнет любой мужчина! Я никогда не видел
