за многие мили отсюда. Повернувшись, она увидела рядом с собой пустое место. Куда он пропал? Который же час?
Она потеряла время. Часы, дни, недели, но это не важно. Сейчас она одна, и снова наступило время реальности.
Они измотали, опустошили и в то же время напитали друг друга. Она не знала, может ли быть что- либо подобное ночи, которую они провели вместе. В реальной жизни не было ничего столь возбуждающего, безумного и отчаянного. И все же эта ночь была абсолютно реальной! На ее теле остались следы его рук, его страстных прикосновений. Его вкус остался на ее языке, аромат у нее на коже. Это было реально, но это не была реальность. Реальность наступила сейчас, с приходом утра.
Когда она сдалась, то сделала это добровольно. Никаких сожалений не будет. Если она и нарушила одно из своих правил, то сделала это сознательно и намеренно. Конечно, не хладнокровно, но и не легкомысленно. Ночь закончилась.
Ждать больше нечего! Эй Джи подняла с пола халат Дэвида и надела его. Важно не вести себя глупо. Она же не ребенок! Она не станет вешаться ему на шею и утверждать, что их связывает нечто большее, нежели секс. Всего лишь одна ночь страсти и взаимного влечения!
Эй Джи на мгновение прижалась щекой к воротнику халата, хранившего его запах. Завязав пояс, она вышла из спальни и спустилась по лестнице.
В гостиной еще царил полумрак, но первые язычки света просачивались сквозь широкие оконные стекла. Дэвид стоял перед камином и смотрел на только что разожженный, потрескивающий огонь. Эй Джи почувствовала, что между ними разверзается пропасть, похожая на глубокий, широкий кратер. А чего она, собственно говоря, ожидала? Не сама ли она хотела этого? Молча она спустилась ниже и застыла, глядя на Дэвида.
— Я велел построить дом, выходящий окнами на восток, чтобы иметь возможность наблюдать восход солнца. — Он зажег сигарету и глубоко затянулся. Кончик сигареты сверкнул в полумраке. — И сколько бы я ни смотрел на него, каждый раз он разный!
Эй Джи никак не предполагала, что он любит наблюдать рассвет. Она считала, что он построил домик в горах для уединения. Хорошо ли, задумалась она, знает она человека, с которым провела ночь? Засунув руки в карманы халата, Эй Джи нащупала пальцами спичечный коробок.
— А мне некогда наблюдать рассветы.
— Если мне удается оказаться здесь в нужное время, то обычно получается так, что я легко справляюсь с любыми неприятностями, которые заготовил мне день!
Ее пальцы сжимали и разжимали, сжимали и разжимали коробок.
— Сегодня у вас ожидаются какие-нибудь особые неприятности?
Он повернулся и посмотрел на нее, босую и с немного запавшими глазами. В его халате. Халат не скрадывал ее роста; она была всего на несколько дюймов ниже его. И все же он почему-то делал ее более женственной, более… доступной, казалось Дэвиду. Совершенно невозможно сказать ей то, что до него только что дошло: он сейчас в самом разгаре кризиса, имя которому Аврора Джи Филдс!
— Знаете… — Он засунул руки в задние карманы поношенных джинсов и сделал шаг вперед. — Ночью мы не очень много говорили.
— Нет. — Она взяла себя в руки. — Похоже, обоим из нас было не до разговоров!
Да она и сейчас не была готова к разговору.
— Я хочу подняться и переодеться. Мне действительно нужно пораньше приехать в офис.
— Аврора! — На этот раз Дэвид не стал ее останавливать, но поговорить с ней ему хотелось. — Что вы почувствовали в тот первый день, когда я появился в вашем офисе?
Глубоко вздохнув, она посмотрела ему в лицо:
— Дэвид, вчера вечером я рассказала вам об этой части моей жизни больше, чем мне бы хотелось.
Он знал, что это правда. Некоторое время он молчал, не получив ответа. А ответ у нее был! Не будь он Дэвид Брейди, если не сумеет вытащить из нее правду, если не заставит открыться ему полностью!
— Вы говорили о связи с другими людьми, другими вещами. Все это очень интересно.
— Я опоздаю на работу, — пробормотала Эй Джи и стала подниматься по лестнице.
— У вас вошло в привычку убегать от ответов, Аврора!
— Я не убегаю. — Она развернулась, сжала кулаки и засунула их в карманы. — Я просто не вижу причины снова затевать этот разговор. Это личное. Это мое.
— И я это понимаю, — спокойно добавил он. — Вчера, когда вы вошли в мою спальню, то сказали, что видели ее во сне. Не так ли?
— Я не… — Она хотела отпереться, но никогда не умела правдоподобно лгать, и это приводило ее в ярость. — Да. Сны не так легко контролировать, как осознанные мысли.
— Расскажите, что вам приснилось?
Вот еще! Эй Джи вонзила ногти в ладони. Будь она проклята, если расскажет ему свой сон!
— Мне приснилась ваша комната. Я могла бы вам ее описать еще до того, как вошла туда. Ну что, будете меня разглядывать под микроскопом сейчас или позже?
— Жалость к себе непривлекательна. — Когда из ее груди вырвался шипящий вздох, он поднялся к ней на лестничную площадку. — Вы знали, что мы станем любовниками?
Выражение ее лица стало нейтральным, почти безразличным.
— Да.
— И вы знали это в тот день в вашем офисе, когда сердились на меня, расстраивались из-за действий вашей матери и нашего рукопожатия, вот такого? — Он протянул руку, разжал ее кулак и пожал ее ладонь.
Эй Джи прислонилась к стене. Рука зажата в его руке. Ей надоело, смертельно надоело быть загнанной в угол!
— Что вы стараетесь доказать? Хотите подвести теорию под ваш документальный фильм?
Интересно, как бы она отреагировала на заявление о том, что ему стало ясно: она показывает зубы только там, где наиболее уязвима?
— Вы знали! — зло повторил он. — И это вас напугало! Почему?
— Потому что у меня было сильное физическое предчувствие, что я стану любовницей человека, который уже внушает мне отвращение! Это достаточная причина?
— Для раздражения, даже для гнева, но не для страха. Вы боялись и той ночью на заднем сиденье лимузина, и вчера вечером, когда вошли в мою спальню!
Она попыталась отдернуть руку:
— Вы преувеличиваете.
— Преувеличиваю? — Он подошел ближе и коснулся ладонью ее щеки. — Вы и сейчас боитесь!
— Неправда! — Она намеренно разжала другую руку. — Я раздражена, потому что вы на меня давите. Мы взрослые люди, которые провели вместе ночь, но это не дает вам права совать нос в мою частную жизнь и чувства!
— Нет, не дает.
Это было его основное правило, и он его нарушил. Он почему-то забыл, что у него нет на нее никаких прав и надеяться ему не на что.
— Хорошо, вы правы. Но я видел, в каком состоянии вы вчера входили в эту комнату.
— Что сделано, то сделано, — ответила она быстро, может быть, чересчур быстро. — Не будем к этому возвращаться.
Он далеко не был убежден, но решил не спорить.
— И я слышал вас вчера вечером. Я не хочу нести ответственность, если нечто подобное произойдет с вами опять.
— Вы не несете ответственности… я сама отвечаю за все! — Ее голос стал спокойнее. Эмоции затмевают все. Ей понадобились годы, чтобы понять это. — Не в вас причина, а во мне или, если хотите, в обстоятельствах. Мне двадцать восемь лет, Дэвид, и я научилась это переживать… со мной всю жизнь случается что-нибудь особенное.
— Я понимаю. Но и вы должны понять, что мне тридцать шесть. И до недавнего времени со мной
