— Мы выследим их. Отыщем и убьем. Где бы они ни прятались.
— Я знаю, кто они, и мы их обязательно найдем и убьем. Но не здесь. И не сейчас. — Она отстранилась. — Мне явилась Морриган и сказала, что нужно делать.
— Морриган?
Заметив сомнение, мелькнувшее на его лице, Мойра улыбнулась.
— Никогда не понимала, как человек твоих способностей может сомневаться в существовании богов. — Она погладила его по щеке. — Но мне ты поверишь?
Ларкин обхватил ладонями ее лицо и поцеловал в лоб.
— Ты же знаешь, что поверю.
Мойра передала ему слова богини, и выражение его лица снова изменилось. Он сел на землю и запустил пальцы в гриву своих темно-рыжих волос. С самого детства она завидовала его волосам, сожалея, что ей достались обычные темно-русые. И глаза у них были разными: у него карие — ей они всегда казались позолоченными, — а у нее серые, как дождь.
Природа наделила его высоким ростом и еще многими качествами, которыми Мойра восхищалась.
Закончив рассказ, девушка тяжело вздохнула.
— Ты пойдешь со мной?
— Не отпускать же тебя одну. — Уверенным жестом он накрыл ладонью ее руки. — Мойра, а ты уверена, что твое видение — не просто проявление горя?
— Уверена. Не знаю почему, но я не сомневаюсь, что увиденное мною — реальность. Но если причиной стало мое горе, то мы лишь потеряем время на дорогу к Пляске Богов. Ларкин, я должна попытаться.
— Тогда мы попытаемся вместе.
— И никому не скажем.
— Мойра…
— Послушай меня. — Мойра с силой сжала его запястья. — Твой отец сделает все возможное, чтобы нас остановить. Или пойти с нами — если поверит мне. Так не годится. Богиня сказала, что я должна взять с собой только одного человека, которому я больше всего доверяю. Значит, тебя. Мы оставим письмо твоему отцу. В наше отсутствие он будет править Гиллом, защищать его.
— Ты возьмешь меч…
— Нет, меч не должен покидать Гилл. Это священная клятва, и я не собираюсь нарушать ее. Меч дождется моего возвращения. Я не взойду на трон, пока не подниму его, а он покоряется только достойным. Есть другие мечи. Мне приказано вооружаться, и к тебе это тоже относится. Встретимся через час. Никому ничего не рассказывай.
Она сжала его руки.
— Поклянись нашей общей кровью. Нашей общей утратой.
Разве он мог отказать ей, когда на ее щеках еще не высохли слезы?
— Клянусь. Я никому не скажу. — Он погладил ее по плечам, стараясь успокоить. — Я уверен, что в любом случае мы вернемся к ужину.
Мойра поспешила домой — через поле, вверх по склону холма к замку, откуда ее род правил этой землей с тех пор, как ее создали боги.
Встречные склоняли головы, выражая сочувствие, и девушка видела в их глазах слезы.
Она знала, что скоро слезы высохнут, и многие из ее подданных обратятся к ней за поддержкой и советом. Многие задумаются о том, какой она будет правительницей.
Ей эта мысль тоже не давала покоя.
Мойра пересекла огромный зал, в котором царила полная тишина — ни музыки, ни смеха. Подхватив пышные юбки, она поднялась по лестнице, ведущей к ее комнате.
Где-то поблизости находились женщины: они шили, нянчили детей, разговаривали приглушенными голосами, больше похожими на воркование голубок.
Незаметно прошмыгнув мимо них, Мойра проскользнула к себе. Там она переоделась в костюм для верховой езды, зашнуровала сапоги. Наверное, неправильно так быстро снимать траур, но в блузе и кожаных штанах путешествовать гораздо удобнее. Заплетя косу, Мойра принялась собирать вещи.
Она решила, что возьмет в дорогу только самое необходимое. Нужно относиться к этому путешествию, как к охоте — в этом деле, по крайней мере, у нее был опыт. Поэтому она достала колчан, лук, короткий меч и разложила их на кровати, после чего начала писать письмо к дяде. Как сообщить человеку, столько лет заменявшему ей отца, что ты забираешь его сына? И не куда-нибудь, а на битву, о которой сама мало что знаешь, которую даже представить себе невозможно, союзниками в которой будут совершенно незнакомые люди?
Такова воля богов, подумала Мойра, и, стиснув зубы, начала выводить первые буквы. Правда, она не была до конца уверена, что именно ею движет в ее стремлении участвовать в предстоящей битве. Возможно, это был просто гнев. Ну и пусть!
Она сложила лист, разогрела воск и запечатала письмо.
Затем пристегнула меч, надела через плечо колчан со стрелами и лук и вышла из комнаты. К ней тут же поспешила одна из женщин.
— Миледи!
— Я желаю прокатиться верхом, одна, — голос Мойры звучал резко, и женщина лишь вздохнула, глядя ей вслед.
Колени у нее подгибались, но она заставила себя идти вперед. На конюшне Мойра взмахом руки остановила грума и сама оседлала жеребца. Потом посмотрела на юное, нежное лицо юноши, усыпанное веснушками.
— После захода солнца из замка не выходи. И в последующие ночи тоже, — пока я не разрешу. Ты не ослушаешься меня?
— Нет, миледи.
Слегка тронув пятками бока животного, Мойра пустила лошадь галопом.
Не стоит оглядываться, подумала она. Смотреть нужно не назад, на родной дом, а вперед.
Ларкин ждал ее, небрежно развалившись в седле; его лошадь, скучая, пощипывала траву.
— Прости, долго собиралась.
— Чего ждать от женщины!
— Я подумала, что слишком много требую от тебя. А что, если мы не вернемся?
Ларкин прищелкнул языком, и его лошадь пошла рядом с лошадью Мойры.
— Будем считать, что мы никуда не едем — так что у меня нет причин для беспокойства. — Он беззаботно улыбнулся. — Я просто потакаю твоим желаниям.
— Для меня будет огромным облегчением, если ты окажешься прав. — Она снова пустила лошадь галопом. Что бы ни ждало ее впереди, пусть это случится скорее.
Ларкин догнал ее, и они, как это часто бывало прежде, поехали по залитым солнцем холмам. Поля были усыпаны желтой россыпью лютиков, над которыми беззаботно кружились стайки бабочек. Мойра заметила в небе сокола и почему-то почувствовала облегчение.
Мать любила наблюдать за этой птицей. Она говорила, что это отец Мойры смотрит на них сверху. Теперь девушка молилась, чтобы и матери боги даровали такой же свободный полет.
Сокол сделал круг над кольцом из камней, и в воздухе разнесся его крик.
От волнения к горлу подступила тошнота, и Мойра с трудом сглотнула.
