с ней. Словно мы оказались внутри солнца.
— Солнце — тоже оружие.
— Если не умеешь обращаться с мечом, можно отрубить собственную голову.
— Значит, учись.
Гленна опустилась на кровать, вытянула руку.
— Я дрожу, — сказала она, глядя на трясущуюся ладонь. — У меня внутри все трясется. — Я даже не подозревала, что так бывает.
— А я пристаю к тебе. Прости. Ты выглядела такой уверенной и спокойной, когда лечила вампира.
— У него есть имя. Киан. Называй его по имени. — Слова Гленны прозвучали резко, и голова Мойры дернулась, словно от пощечины. — Мне жаль твою мать. Это очень печально, только он не убивал ее. Если бы твою мать убил блондин с голубыми глазами, ты начала бы ненавидеть всех голубоглазых и белокурых мужчин?
— Это не одно и то же.
— Почти, особенно в нашем положении.
На лице Мойры застыло упрямое выражение.
— Я напоила его кровью и постаралась снять боль. Помогала тебе лечить его ожоги. Этого достаточно.
— Нет. Постой, — приказала Гленна, увидев, что Мойра повернулась к выходу. — Подожди. Меня трясет, и от этого я становлюсь раздражительной. Подожди несколько минут. Я выглядела спокойной, потому что со мной всегда так. Справляюсь с кризисом, а потом разваливаюсь. Теперь наступила вторая часть нашей программы. Но я сказала то, что хотела, Мойра. Впрочем, ты тоже. Он нам нужен. И ты должна думать о нем и обращаться с ним как с личностью, а не как с вещью.
— Они разорвали мою мать на кусочки. — Глаза Мойры наполнились слезами, но в голосе чувствовался вызов. — Его там не было, он в этом не участвовал. Он взялся за меч, чтобы защитить меня. Я все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. — Девушка прижала ладонь к сердцу. — Ничего. Они лишили меня даже траура. Не позволили оплакать собственную мать. А теперь я здесь, и все, что у меня осталось, — только скорбь и гнев. Кровь и смерть. Я не хотела такой доли. Вдали от своего народа. Вдали от всего, что мне близко и дорого. Почему мы здесь? Почему боги призвали именно нас? Почему мы до сих пор пребываем в неведении?
— Не знаю, но с ответом придется подождать. Мне жаль твою мать, Мойра, очень жаль. Но не ты одна переполнена скорбью и гневом. Не ты одна мучаешься неразрешимыми вопросами и жаждешь вернуться к привычной жизни.
— Ты к ней когда-нибудь вернешься. А вот я уже не смогу. — Мойра распахнула дверь и выбежала из комнаты.
— Превосходно. Лучше не бывает. — Гленна уронила голову на руки.
Хойт положил каждый крест на кусочек белой льняной ткани. Они были прохладными на ощупь, и хотя металл слегка потускнел, серебро по-прежнему излучало ровное, холодное сияние.
Маг поднял обгоревший до черноты котелок Гленны. Вряд ли он теперь на что-то годен. Интересно, для чего этот сосуд был предназначен изначально? Свечи, надписанные Гленной, превратились в бесформенные кучки воска, разбросанные по полу. Нужно навести порядок. Придется убрать всю комнату, прежде чем тут опять можно будет заниматься магией.
Магический круг тонкой белой линией теперь навечно отпечатался на полу. Наружная часть двери и стены коридора были испачканы кровью брата.
Киан стал жертвой, подумал Хойт. За силу всегда приходится платить. Он отдал подсвечник матери. Гленна пожертвовала кольцо своей бабушки, но этого оказалось мало.
Огонь был таким могучим, ярким, горячим. Тем не менее на коже не осталось ожога. Хойт поднял ладонь и тщательно осмотрел ее. Никакой отметки. Дрожит. Но абсолютно чистая.
Свет заполнил его, но не поглотил. И накрепко соединил с Гленной, словно они стали одной личностью, одной силой.
И эта сила была пьянящей и безмерной.
Она обрушилась на брата, будто гнев богов. Пока маг наслаждался властью над молнией, та ударила во вторую его половину.
Теперь Хойт был полностью опустошен. Но сила по-прежнему присутствовала в нем, она распирала мага, будто тяжелая свинцовая глыба, втиснутая в корпус его тела. И чувство вины — оно переполняло Хойта.
Он переделал все свои дела, осталось разве что навести порядок в комнате. Он попытался успокоиться, занять себя чем-то простым, не требующим внимания. В комнату ворвался Кинг, но Хойт стоял неподвижно, покорно ожидая удара, направленного прямо в лицо.
Отлетев в другой конец комнаты, Хойт подумал, что на него обрушился смерч. Ударившись о стену, он обмяк и сполз на пол.
— Вставай. Вставай, сукин сын.
Хойт сплюнул кровь. Перед глазами все плыло, и он видел несколько черных гигантов с кулаками размером с окорок. Придерживаясь за стену, он поднялся.
Великан ударил его снова. На этот раз красная пелена сменилась черной, затем все заволокло серой завесой. Голос Кинга доносился словно издалека, но Хойт подчинился ему, пытаясь подняться.
Цветная вспышка прорезала серую пелену, теплая струя растопила леденящую боль.
В башню вихрем влетела Гленна. Ударив Кинга локтем в солнечное сплетение, она бросилась к Хойту и закрыла его своим телом.
— Прекрати! Тупой ублюдок! Хойт, что с твоим лицом?!
— Уходи, — с трудом выговорил он и, превозмогая боль, оттолкнул девушку, снова попытался встать.
— Давай, ударь меня. — Кинг развел руки и похлопал себя по подбородку. — Дарю тебе удар. Даже два, несчастный ты сукин сын. Это больше, чем ты дал Киану.
— Значит, он мертв. Отстань от меня. — Он оттолкнул Гленну и повернулся к Кингу: — Давай. Заканчивай.
Сжатые кулаки Кинга опустились. Противник едва держался на ногах, кровь текла у него из носа и изо рта. Один глаз заплыл. А он стоял, покачиваясь, и ждал следующего удара.
— Он тупой или просто свихнулся?
— Ни то, ни другое, — огрызнулась Гленна. — Он думает, что убил брата, и поэтому молча стоит и позволяет избивать себя до смерти. Винит себя точно так же, как ты винишь его. Вы оба ошибаетесь. Киан жив. Он поправится, Хойт. Он просто отдыхает. Отдыхает.
— Не умер?
— У тебя ничего не вышло, но второго шанса не будет.
— Ради всего святого! — Гленна повернулась к Кингу. — Никто не хотел никого убивать.
— Отойди, рыжая. — Кинг ткнул в нее пальцем. — Еще тебе достанется.
— А почему бы и нет? Если Хойт виноват, то и я тоже. Мы работали вместе. Делали то, зачем сюда явились, черт возьми! Киан появился в неподходящее время — все просто и трагично. Если бы Хойт желал причинить вред Киану, ты бы тут не стоял. Он сразил бы тебя силой мысли. А я бы ему помогла.
Глаза Кинга превратились в щелочки, уголки рта опустились. Но руки были бессильно опущены вниз.
— И что вас остановило?
— Это против нашей природы. Тебе не понять. Но если ты не полный болван, то должен понимать, что Хойт любит Киана и предан ему не меньше, чем ты. С самого рождения. А теперь убирайся. Уходи.
Кинг разжал кулаки, потер ладони о брюки.
— Возможно, я был не прав.
— Поздно извиняться.
— Пойду посмотрю, как там Киан. Если что, вернусь и закончу начатое.
Не обращая на него внимания, Гленна повернулась к Хойту и попыталась поддержать его.
