– Держи, – сказала она. – Давай вытащим эту штуковину и вставим новую.
Они принялись за работу на тесном пятачке перед маяком. Когда Гилкренски вставлял на место радиотранслятор, Джил коснулась его голым плечом.
– Тео… – пробормотала она смущенно.
Он взглянул на нее. Девушка ответила ему прямым и ясным взглядом.
– Что-то не так?
– Я вспомнила, как мы говорили вечера за ужином, пока не включились эти дурацкие огнетушители… и…
Джил сорвала с его головы наушники вместе с микрофоном и бросила их на песок.
– Ты знаешь, я никогда не умела скрывать свои чувства. Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз, без твоего вездесущего компьютера.
– О чем?
Джил шагнула ближе и взяла его за руки.
– Ты сам все понимаешь, Тео. Я была по уши влюблена в тебя в Бостоне, но так и не посмела ничего сказать. А теперь, после Марии, ты вряд ли захочешь думать о ком-то другом. Я это знаю. Но я хочу, чтобы ты помнил…
Она обвила руками его шею и поцеловала в губы.
– Ну вот, – сказала Джил, отступив на шаг и вглядываясь в его лицо. – Я это сделала. Дальше решай сам.
– Джил… прости. Все это так неожиданно…
– Да, конечно. Но только не для меня. Я ждала тебя много лет. Мы ведь сможем быть вместе, правда? Прошу тебя, скажи, что сможем!
Джил потянулась к нему, но он отступил назад.
– Прости, я пытался сказать тебе вчера… Я не свободен.
– Не свободен? От чего?
Тео вспомнил о Джессике и о том, сколько боли он ей причинил, пытаясь скрыть свою любовь к Марии. А теперь, когда у него появился шанс ее спасти, пусть даже слабый и ничтожный, они с Марией связаны навеки. Если он станет это отрицать, потянется новая цепь недоразумений и разрушенных надежд.
– Джил, – сказал он, – я должен тебе объяснить, чем я живу с тех пор, как мы нашли на дне тот самолет. Тогда ты поймешь, почему я так хочу поверить Кознеру и его рассказу, зачем летал в Каир и с какой целью оказался сегодня здесь.
– О чем ты? Я не понимаю.
– Я хочу вернуть свою жену Марию.
Джил взглянула на него так, словно он сошел с ума. Она покачала головой:
– Мария умерла, Тео. Я знаю, тебе больно. Наверное, прошло еще слишком мало времени. Я прекрасно понимаю твои чувства. Но когда-нибудь тебе придется это признать. Она умерла, Тео! Даже ты не можешь повернуть время вспять.
– Вот тут ты ошибаешься, – возразил Гилкренски. – Могу.
Она смотрела на него, не веря своим ушам.
– Как?
– Помнишь обломки самолета? Он упал пятьдесят лет назад, но на нем осталась краска с моего лайнера. В этом районе действует та же самая энергия, которую я нашел в Каире. Энергия, способная искривлять пространственно-временную ткань.
Джил слушала его с открытым ртом.
– Тео, но это фантастика!
– Я люблю ее, Джил. И я ее верну. Пока у меня будет хоть малейшая надежда, я не остановлюсь. Понимаешь? Я ни с кем не могу быть до тех пор, пока этого не сделаю.
– А если у тебя ничего не выйдет?
– Не знаю. Возможно, тогда тоже.
Джил уперлась кулаками в бедра. В ее глазах блеснуло недоверие. Или это был гнев?
– Значит, я зря трачу время?
– Прости, Джил. Это не твоя вина. Только моя.
Не гнев – бешеная ярость.
– Выходит, ты явился сюда не для того, чтобы спасти работу моего отца? Все дело в твоих старых бреднях про дыру во времени и прочую чепуху? Вот для чего тебе понадобился тот самолет! Тебе наплевать на меня и на доброе имя папы. Тебя волнует только твоя мертвая жена и та безумная идея, которую ты вбил себе в башку. Боже мой, Тео! Пойми же наконец, что Мария умерла!
В их разговор внезапно ворвался рев турбин, и через минуту над площадкой завис вертолет с охраной. Гилкренски увидел, как из кабины выглядывает пилот. Стивенсон расстегивал свой любимый «глок». Он взял мегафон и закричал, перекрывая шум машины:
