— Прекрати. — Киан отпустил запястье девушки, схватил ее за плечи и снова встряхнул, так что у нее клацнули зубы. — Ты спала, и тебе снился сон.
— Нет. Я… Да? Не знаю. Еще не стемнело. Светло. Но там… — Она уперлась ладонями ему в грудь, но не оттолкнула, а просто опустила на них голову. — Прости. Прости, мне нужно прийти в себя.
Киан поймал себя на том, что ему хочется погладить Мойру по волосам — по длинной толстой косе цвета дубовой коры, — и поспешно опустил руку.
— Ты заснула прямо здесь, на диване, — сказал он ровным, почти деловым тоном. — Тебе снился сон. А теперь ты проснулась.
— Я думала, Лилит… — Она отстранилась. — Я чуть не проткнула тебя.
— Нет. У тебя ничего бы не вышло.
— Я не хотела… не думала… — Мойра закрыла глаза, явно пытаясь собраться с мыслями. Потом глаза открылись, чистые и наивные. — Прости, мне очень жаль. Но что ты тут делаешь?
Киан отступил в сторону и взмахнул рукой. Теперь на лице девушки не осталось ничего, кроме удивления.
— Ты… Ты приготовил для меня чай с пирожными?
— Гленна, — поправил он, неожиданно смутившись. — Я только разносчик.
— Ага. Но все равно спасибо. Я не собиралась спать. Думала, почитаю немного, когда Ларкин ушел наверх. Но потом…
— Тогда пей чай. Поможет. — Мойра кивнула, но не двинулась с места, и Киан страдальчески завел глаза к потолку. Потом налил чашку чаю. — Лимон или сливки, Ваше величество?
Склонив голову набок, она наблюдала за ним.
— Ты сердишься — и имеешь на это полное право. Принес мне чай, а я пыталась тебя убить.
— Тогда давай без разговоров. Вот. — Он сунул ей чашку в руки. — Пей. Гленна приказала.
Мойра сделала глоток, не отрывая взгляда от Киана.
— Очень вкусно.
Губы у нее задрожали, глаза наполнились слезами.
Внутри у него все перевернулось.
— Я, пожалуй, пойду. А ты тут пей чай и плачь, сколько тебе хочется.
— У меня не хватило сил. — Слезы в глазах девушки блестели, как капли дождя в тумане. — Я не смогла помочь им удержать заклинание. Оно распалось, рассыпалось, и сквозь нас словно прошли осколки стекла. У нас не получилось достать остальных, тех людей из клеток.
Киан задумался, стоит ли говорить Мойре, что Лилит просто заменит освобожденных пленников на новых. В приступе ярости захватит в два раза больше узников.
— Ты напрасно теряешь время, обвиняя и жалея себя. Ты сделала все, что смогла.
— Во сне Лилит сказала, что даже не станет пить мою кровь. Я самая маленькая и слабая — не стою таких хлопот.
Киан присел на стол, внимательно посмотрел на девушку и взял одно пирожное.
— Она лжет.
— Откуда тебе знать?
— Я — порождение ночи, ты не забыла? Очень часто что-нибудь небольшое по размеру и есть самое вкусное. Вроде закуски, если можно так выразиться. Не откажись я от этой привычки, ты бы и глазом не успела моргнуть.
Мойра опустила чашку и, нахмурившись, посмотрела на него.
— Это нужно воспринимать как комплимент?
— Как хочешь.
— Хорошо. Спасибо… наверное.
— Допивай чай. — Киан встал. — Попроси Гленну как-нибудь воздействовать на твои сны. Она это умеет.
— Киан, — окликнула его Мойра, когда он был уже на полпути к двери. — Я тебе благодарна. За все.
Молча кивнув, он вышел из комнаты. Прошла уже тысяча лет, а он все еще не понимает людей, особенно женщин.
Выпив принесенный Гленной чай, Блэр решила поваляться часок с наушниками. Обычно музыка успокаивает ее, помогает отвлечься и восстановить силы. Но нежный голос Патти Гриффин[10] вызвал в памяти вихрь воспоминаний.
Море, скалы, битва. Мгновение, когда небо потемнело, и она подумала, что все кончено. И крошечное, холодное зернышко облегчения где-то глубоко внутри — наконец-то.
Она не хотела умереть. Нет. Но где-то внутри накопилась усталость — ужасная усталость от одиночества и от сознания того, что ей суждено оставаться одной всю свою жизнь. Наедине с кровью, смертью и бесконечным насилием.
Судьба лишила ее любви к мужчине, который был ей так нужен; она лишила ее будущего, которое Блэр хотела и надеялась разделить с ним. Может, все началось именно тогда? Именно тогда в ее душе проросло семя усталости? В ту ночь, когда от нее ушел Джереми?
«Тряпка», — подумала Блэр и сдернула с головы наушники. Распустила нюни. Неужели она позволит себе сходить с ума из-за мужчины — да еще того, кто оказался недостойным ее? Примириться с мыслью о смерти потому, что Джереми не принял ее такой, какая она есть?
«Чушь собачья». Блэр повернулась на бок, обхватила руками подушку и уставилась на тускнеющий свет за окном.
Она вспомнила о Джереми из-за того, что Ларкин вновь пробудил в ней чувства. Не стоит опять увлекаться мужчиной. Ей совершенно не хотелось вновь оказаться в водовороте эмоций и чувств.
Другое дело секс. Тут все в порядке — до тех пор, пока дело ограничивается отдыхом и удовольствием. Ей больше не нужны страдания и это ужасное чувство опустошенности и одиночества, когда сердце трепещет, словно истекая кровью.
«Ничего от любви не осталось, — подумала Блэр, закрывая глаза. — Ничто не вечно».
Она задремала; из наушников, которые она забыла выключить, доносилась музыка, тихая и далекая.
В голове зазвучала другая мелодия — учащенные удары ее собственного сердца. Близился рассвет, и ее ночная охота заканчивалась. Но Блэр была полна сил, взбудоражена и готова биться еще несколько часов.
За квартал от дома она осмотрела себя. Еще одна рубашка испорчена. Работа, подумала Блэр, плохо отражается на гардеробе. Блузка порвана и испачкана кровью, а левое плечо все в синяках и пульсирует болью.
Но это так здорово!
Улица в красивом пригороде была тихой — все мирно спали в своих постелях. Солнце всходило, расцвечивая кизил и липы в бело-розовые тона. Почувствовав аромат гиацинтов, Блэр набрала полную грудь сладкого весеннего воздуха.
Это было утро ее восемнадцатилетия.
Она собиралась принять душ, отдохнуть, а затем как следует подготовиться к веселому празднику.
Отперев парадную дверь дома, где они жили с отцом, Блэр сняла сумку с неповрежденного плеча и поставила ее на пол. Нужно почистить оружие, но сначала выпить воды — и побольше.
А потом заметила чемоданы у двери, и ее радость мгновенно испарилась.
Отец спустился по лестнице, уже в пальто. «Какой красавец, — подумала она. — Волосы чуть тронуты сединой». В ее душе разверзлась пропасть любви и боли.
— Вернулась, значит. — Он посмотрел на ее рубашку. — Если не хочешь неприятностей, переодевайся. Разгуливая в таком виде, ты привлекаешь к себе внимание.
— Меня никто не видел. Ты куда собрался?
— В Румынию. Разведка в основном.
— В Румынию? А мне можно с тобой? Я бы посмотрела…
