ли ему извиняться.
— Я не знаю, чего мне достаточно, когда дело касается тебя. — Ларкин поднял с пола свои джинсы, рывком натянул. — Но точно знаю, что ты мне не безразлична. Ты дорога мне.
— Перестань. — Она схватила бутылку с водой со стола и жадно глотнула. — Я тебе даже не нравлюсь.
— Откуда ты взяла? Зачем говорить такие глупые и лживые вещи?
— Похоже, ты забыл, с чего все началось, зачем ты сюда пришел.
— Нет, не забыл, но не понимаю, какое это имеет отношение к моим чувствам.
— Ради всего святого, Ларкин, какие могут быть чувства к человеку, взгляды которого тебе чужды?
Теперь он тщательно подбирал слова. Ларкин понимал, что его сравнивают с Джереми, о котором рассказывала Блэр. О парне, который не смог — или не захотел — принимать и любить ее такой, какая она есть.
— Ты несговорчивая женщина, Блэр. Но и во мне тоже есть упрямство. Собственные взгляды, мысли и — как ты это называешь? — чувствительность. И что с того?
— А то. Ты, я. — Она ткнула пальцем сначала в него, потом в себя и провела по воздуху черту. — Граница.
— Чушь. Думаешь, я не могу спорить с тобой — даже жестко, как теперь, — и одновременно тебя любить? Уважать тебя, восхищаться тобой, даже будучи убежден, что ты в чем-то ошибаешься? Готов побиться об заклад, ты тоже считаешь, что в нашем споре не прав именно я. — Ларкин попробовал улыбнуться. — Но это совсем другое. Если все верят в одно и то же, если между людьми нет различий, то как же они сходятся друг с другом в вашем мире?
— Они не сходятся, — помолчав, ответила Блэр. — Со мной.
— Тогда ты просто глупа, да? Ограниченна, — прибавил он в ответ на ее удивленный взгляд. — Блэр, тебе не приходило в голову, что конечная цель — не всегда главное? Дело в самом пути и в том, что ты найдешь по дороге. Я нашел тебя, и это для меня самое важное.
— Цель тоже имеет значение.
— Да, не спорю. Но ты вызываешь во мне чувства, которые я никогда ни к кому не испытывал. Не скажу, что они всегда приятные, но я умею меняться и буду это делать до тех пор, пока не привыкну к тебе.
— Ты — возможно. Но я так не умею.
— Тогда просто следуй за мной.
— Думаешь, получится изменить меня?
В ответ он лишь улыбнулся, поцеловал ее в щеку, в лоб, потом в другую щеку.
— Только что я сумел развернуть тебя ко мне лицом. Это верный путь.
Блэр заставляла себя сосредоточиться на том, что делала. Иначе ее мысли дрейфовали в направлении, которое указал Ларкин. Потом она поймала себя на том, что грезит наяву, улыбается без причины или вспоминает, как приятно проснуться рядом с мужчиной, взгляд которого пробуждает в ней настоящую женщину.
— Тебе нужно быть практичнее, Гленна. Как и всем нам. Так. — Она постучала ногой по сундучку ведьмы. — Что здесь самое ценное?
— Все.
— Гленна.
— Блэр. — Гленна скрестила руки на груди. — Разве мы не собираемся на битву против вселенского зла?
— Да, конечно. И это значит, что мы должны быть легкими, быстрыми и мобильными.
— Нет, это значит, что мы должны быть во всеоружии. Вот мое оружие. — Гленна взмахнула рукой, словно девушки на спортивных состязаниях, демонстрирующие приз. — Ты оставляешь свой меч?
— Нет, но его я могу унести сама — в отличие от твоего сундука, который весит две тонны.
— И вовсе не две тонны. Максимум семьдесят пять фунтов. — Под долгим, испытующим взглядом Блэр губы Гленны дрогнули в улыбке. — Ладно, может, восемьдесят.
— Одни книги…
— Они могут оказаться незаменимыми. Кто знает? Только с транспортом пока непонятно.
— Черт возьми, лучше бы ты взяла с собой огромный каменный круг, — пробормотала Блэр. — У тебя вещей больше, чем у всех остальных, вместе взятых.
— Ну что тут скажешь? Я примадонна.
Блэр закатила глаза и отошла к окну башни. На улице шел дождь.
Времени осталось мало. Неумолимо приближался день отъезда. Она чувствовала — почти видела — нескольких солдат Лилит среди деревьев, но к дому вампиры не приближались. Не нападали.
Блэр ждала. После того, что сделал Ларкин, она понимала, что им должны нанести ответный удар. Невозможно представить, что Лилит молча проглотит подобное оскорбление.
— Может, она тоже слишком занята, готовясь к переезду в Гилл?
— Что?
— Я о Лилит. — Блэр снова повернулась к Гленне. — Уже несколько дней она ничего не предпринимает. Набег Ларкина должен уязвить ее. Подумать только, один человек — безоружный — не просто проникает к ним, но еще и выпускает пленников. Настоящая пощечина.
Глаза Гленны сверкнули.
— Хорошо бы сделать это не только в переносном, но и в прямом смысле.
— Согласна. В любом случае она, наверное, занята подготовкой к боевым действиям и теперь ей не до нас.
— Вполне вероятно.
— Я спущусь в библиотеку. Нужно обсудить кое-какие подробности о ловушках, которые мы собираемся расставить.
— А есть ли в этом смысл?
— Что ты имеешь в виду?
— Я вот о чем подумала. Мы что-то предпринимаем, они тоже. — Гленна прижала ладонь к сердцу. — Но время и место битвы уже определены. Никакие наши действия не изменят их.
— Не изменят. Морриган дала это ясно понять во время нашего последнего разговора. Но то, что мы делаем, как мы используем отпущенный нам срок, определит атмосферу сражения. Богиня и об этом говорила, а волнение — оно естественно.
— Хорошо. — Гленна проворно поставила приготовленные пузырьки в чемоданчик с лекарствами. — Сегодня я позвонила родителям. Предупредила, что несколько недель со мной будет невозможно связаться. Расписала, как прекрасно провожу время. Разумеется, я не могла сказать правду. Даже о Хойте ничего не сказала — это было бы трудно объяснить.
Она закрыла чемоданчик и повернулась к Блэр.
— Нельзя сказать, что я боюсь смерти. Нет, конечно, боюсь — и теперь даже больше, чем раньше. Мне есть что терять.
— Хойта и вечное счастье.
— Да, именно так. Но я готова умереть, если потребуется, И теперь даже больше, чем раньше, — по тем же причинам.
— Любовь тебя изменила.
— Да уж, — искренне согласилась Гленна. — Но я не жалею ни об одной секунде, прошедшей с того момента, как я встретила Хойта. И все же это так тяжело, Блэр. Родители не будут знать, что случилось, если я не вернусь. Никогда не узнают. И это угнетает меня.
— Тогда не умирай.
— Неплохая идея, — усмехнулась Гленна.
— Прости, я не хотела превращать все в шутку.
— Нет, это правда поддерживает. Но… если со мной что-то случится, ты передашь письмо моим родным? — Гленна протянула конверт. — Я знаю, это нелегко… — прибавила она, увидев, что Блэр
