Азиза.
— Что ты сделал? — прошипел он. — Что ты сделал с этими людьми?
Араба затрясло от страха. Его глаза широко раскрылись, и в них отразилось пламя костра.
— Я ничего не делал! — Он покачал головой. — Когда я пришел, здесь все так и было.
Райт ударил его ногой в плечо и повалил на землю, не обращая внимания на взрывчатку, прикрепленную к его поясу.
— Тогда кто разжег костер?
Лицо Аль-Азиза исказила паника.
— Я… я его разжег.
Райт отступил на шаг, продолжая держать допрашиваемого под прицелом. Он явно намеревался застрелить мусульманина. Однако Уитни не была уверена в его виновности. Представшая перед ними сцена выглядела нечеловечески жестокой. И потом, один человек не мог сотворить такое.
— Остановись! — закричала она.
Райт продолжал держать палец на спусковом крючке, но не выстрелил.
— Убери руку с моего плеча, Уитни.
— Он этого не делал. — Капитан молча слушал, что она говорит. — Посмотри на колья, Райт. Посмотри на алтари. А он один. Сколько форменных рубашек мы нашли на поле? Пятнадцать? Неужели ты думаешь, что он мог взять в плен пятнадцать китайцев, раздеть их, доставить сюда и…
Райт отвел взгляд от араба и посмотрел на Уитни.
— Кто-то должен за это ответить.
— Так и будет. Но не он.
Аль-Азиз трясся, словно животное, попавшее в медвежий капкан. Уитни стало его жалко.
Райт опустил оружие.
— Благодарю вас, — прошептал Аль-Азиз, склонив голову сначала в сторону Райта, а потом Миры. — Благодарю вас.
— Можешь пойти с нами, — заявил Райт, — однако ты должен отказаться от своего места на финише. Ты выходишь из гонки.
Тот кивнул.
— Согласен, я предпочел бы не участвовать в гонке и…
— Твое мнение меня не интересует, — оборвал его капитан. — Оружие тебе не дадут. И у тебя не будет права голоса.
— Значит, я ваш пленник?
Райт немного подумал.
— Если ты хочешь уйти, я не буду тебе мешать. Вот мои условия. Бомба у тебя на поясе в любом случае делает тебя террористом — и то, что ты ее не взорвал, ничего не меняет.
— Понимаю. После того как я увидел все это… я понял, что мог сделать с другими людьми… Я поворачиваюсь спиной к джихаду. И больше не могу исповедовать учение ислама.
Уитни не верила своим ушам. Она достаточно знала о фундаменталистах, чтобы понимать: подобное заявление, даже если оно сделано, чтобы обмануть врага, приведет Аль-Азиза к страшной смерти в любой из мусульманских стран. Однако ей казалось, что он говорит искренне.
Райт поманил Круза.
— Сними с него бомбу.
Круз шагнул к Аль-Азизу, но тот вскочил на ноги.
— Нет! Бомбу нельзя снять.
Райт вновь навел на него автомат.
— Сейчас не самое подходящее время для споров.
— Если ее снять, она взорвется, — сказал Аль-Азиз, дыхание которого стало прерывистым.
Райт оценивающе смотрел на солдата Арабского Альянса.
— Глупые террористы. — Он сердито тряхнул головой. — Для тебя это был билет в один конец.
— Мученичество достижимо только при потере жизни, — подтвердил Аль-Азиз.
Райтом опять овладел гнев, и Уитни заподозрила, что ему уже приходилось иметь дело с экстремистами. Глаза американца засверкали ярче, чем угли в костре. Это не укрылось от внимания Аль- Азиза.
— Я стал другим человеком, — заявил он. — Вам не следует меня бояться.
По губам Райта скользнула презрительная улыбка.
— Я вас никогда не боялся.
К ним подошел Якобсон.
— Азиз, ты можешь рассказать нам о тех, кто это сделал? О гигантах? — спросил он, стараясь успокоить всех.
На лице араба мелькнуло выражение ужаса, словно он заново переживал случившееся, и он едва слышно заговорил:
— В джунглях была широкая тропа. По ней я вышел к этому месту. Раздвинул листву… Меня вырвало.
Уитни верила, что он говорит правду. Ее мутило, и она надеялась, что рассказ окажется коротким. Больше всего на свете ей хотелось уйти отсюда.
— Я испугался, — продолжал Аль-Азиз, — и бросился в джунгли. Однако не успел убежать далеко. Они вернулись через час и принесли еще людей. Я смотрел, как они разделывают тела, и… — На глазах бывшего террориста появились слезы. — И они стали их есть.
Уитни почувствовала дурноту. Казалось, самые ужасные ночные кошмары воплощаются в жизнь.
— Они произносили множество… заклинаний.
Якобсон кивнул, показывая Аль-Азизу, что тот подобрал правильное слово.
— Потом они запихнули часть тел в большие сумки и ушли. — Глаза Аль-Азиза стали жесткими. — Я ждал, пока эти псы вернутся.
Уитни поняла. Он отказался от веры и от даров, положенных мученику, но был готов отдать жизнь, чтобы наказать этих чудовищ.
— Долго ты ждал? — спросила Уитни.
— Три дня. Я не думаю, что они придут снова.
Она больше не могла сдерживать любопытство.
— А как они выглядели?
— Молюсь, чтобы вы никогда их не увидели, — ответил Аль-Азиз. — Они были выше жирафов, пожалуй, более двадцати футов ростом, и приносили целые деревья для костра, словно те весили не больше, чем ветки.
— «Там видели мы и исполинов, сынов Енаковых, — начал цитировать Якобсон, — от исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча, такими же были мы и в глазах их»[15].
Все взгляды обратились к Якобсону.
— Откуда это? — спросил Аль-Азиз.
— Из Библии. Книга Чисел.
— Значит, ты знаешь, кто они такие?
Ян задумчиво произнес:
— Дети дьявола.
Райт нахмурился, подобрал одежду Аль-Азиза и бросил арабу.
— Одевайся. Мы уходим.
ИСПОЛИНЫ
