Исландии к северному побережью острова с силой ветра до 8 баллов и снежными зарядами». Это заставило меня принять решение не идти Датским проливом. Я взял курс на север, чтобы установить границу ледового барьера и воспользоваться туманом, как предписывают правила навигации. Сила ветра достигла 10 баллов, и подлодка изо всех сил пыталась сохранить свое местоположение, хотя чаще оказывалась под водой, чем на поверхности. Я просигналил ее командиру, задав два вопроса: «Какие у вас шансы осуществить торпедную атаку в случае необходимости? Готовы ли вы сопровождать меня до границы ледового барьера?»
Волны продолжали захлестывать корпус боевой рубки подводной лодки, и в одну из пауз между волнами пришел ответ: «Сделаю все, что смогу. Сопровождать готов».
Мы продолжали вместе идти к границе льдов, которую заметили в 3 часа пополудни в точке с координатами 67°24' северной широты и 24° западной долготы; сильный северо-восточный ветер спрессовал лед, четко обозначив его границу. Мы продолжили движение в штормовом море курсом, параллельным этой границе. Безбрежное, открытое всем ветрам Норвежское море представлялось огромной пустыней; британские корабли, обычно демонстрировавшие свой характер и выдержку в этих холодных водах, на этот раз укрылись во фьордах на северном побережье Исландии. Над ледяным полем стоял густой туман, но на чистой воде видимость была на добрых 8 километров; само ледяное поле состояло из небольших льдин вперемежку с большими глыбами твердого голубого льда, вдалеке виднелись айсберги. Кромка ледяного поля, местами изрезанная, убегала от нас в юго-западном направлении.
Незадолго до темноты с подлодки просигналили: «Далее не пригодны к боевым действиям. Вынужден лечь в дрейф, опасность быть залитыми водой через люк боевой рубки». Я решил подождать, пока подлодка не изменит курс и не выйдет в открытое море, и продолжить путь без нее. Громадные ледяные волны захлестывали палубу корабля по всей ее длине, и лодка целиком покрылась слоем льда – надстройка, клапаны воздухозаборников, шпигайсы и рубочные люки. Пока лодка совершала поворот, временами казалось, что гигантские волны, крутизна которых превышала 45°, просто перевернут ее и навеки похоронят, но постепенно подлодка выровнялась и легла в дрейф.
Когда мы вернулись на наш прежний курс на запад, я просигналил: «Действуйте самостоятельно. Благодарю вас за эскорт. Наши добрые пожелания всем на родине». В угасающем свете несколько раз мигнул сигнальный фонарь подлодки, передав нам на прощание: «Удачи и благополучного возвращения». Через несколько минут подлодка скрылась из поля нашего зрения, а мы продолжали продвигаться вдоль кромки ледовых полей под завывания шквалистого северо-восточного ветра. Термометр показывал 17° ниже нуля, и казалось, что каждый кусок металла блестит от инея, а ледяной воздух как ножом режет каждый дюйм незащищенной кожи.
На следующее утро выяснилось, что край ледового барьера изогнулся к западу. Северо-восточный ветер бушевал с такой силой, что отрывал огромные ледяные голубого цвета куски и целые айсберги от кромки пакового льда и отправлял их в Атлантику. В течение долгих часов нам приходилось вести судно с максимальной осторожностью, чтобы избежать столкновения с ними. Когда в полночь мы вошли в воды Гольфстрима, это было похоже на переход из холодной зимней ночи в теплую комнату: температура воды моментально повысилась до + 6 °С.
К рассвету мы успешно миновали второе опасное место нашего маршрута. Когда мы вышли из Датского пролива в Атлантику, северный ветер стих, оставив покрытое тучами небо и легкий туман по краю Гольфстрима. Существенным было то, что нас никто не заметил. В полдень, по-прежнему держа курс на юго-запад, мы перехватили сообщение с подлодки, адресованное в Морской штаб адмиралтейства Германии, следующего содержания: «Атлантис» поставлен нами в квадрате 2957. Сильный северо- восточный ветер. Вынужден лечь в дрейф».
Таким образом командующий военно-морским флотом узнал о том, что «Атлантис» – первый германский вспомогательный крейсер, вышедший в море во Вторую мировую войну, – благополучно пробился в Атлантический океан. На следующее утро в 8 часов мы были на траверзе мыса Фарвель, самой южной точки Гренландии, держа курс на юг в более теплые и благоприятные воды.
Глава 3
НОВАЯ МАСКИРОВКА
В целях экономии мы шли на одном двигателе, держа скорость 10 узлов, пробиваясь сквозь штормовые ветра и снежные бури и периодически меняя курс, чтобы избежать айсбергов и полей пакового льда. Конечно, мы строго соблюдали режим радиомолчания. Так проходил день за днем. Никого не было ни видно ни слышно; монотонность судовой рутины приятно умиротворяла.
По мере нашего продвижения на юг радисты перехватили поток радиограмм с проходящих судов – бельгийского танкера, направлявшегося домой, финской «Федры», норвежского «Рандерс-фьорда», а также британского военного корабля, проходившего, по всей вероятности, недалеко от нас, и американского транспорта с фруктами. Однажды вечером мы заметили по левому борту огни, совершили поворот и на малой скорости шли прямо на юг до тех пор, пока огни не скрылись из вида; в то время мы меньше всего желали схватки, хотя случайные встречи становились все более частыми. Как только вдали показывался корабль, я тотчас менял курс, уклоняясь от встречи с ним, и, едва корабль скрывался из вида, вновь набирал полный ход, стремясь как можно скорее покинуть этот участок главной трассы трансатлантического судоходства.
По мере продвижения вперед мы распрощались с меховыми куртками и шерстяным бельем, обычным для Арктики, экипаж оделся «по-домашнему», а на мостике впервые появились белые кители. Вскоре я вынужден был отдать приказ укоротить стеньги[2] на одну перекладину и снять «вороньи гнезда»[3]: в тех водах они слишком выделялись. Эфир теперь был полностью забит; однажды, 11 апреля, наша радиотелеграфная служба запеленговала не менее восьми передач с находившихся поблизости судов, включая американские, канадские, итальянские и бельгийские. Вечером и на рассвете каждого дня мы ложились на ложный курс в направлении Панамы, чтобы усыпить подозрения любого судна, на которое могли бы случайно наткнуться в условиях плохой видимости; мы держались западнее Азорских островов, так как лучше было дать крюк, чем позволить, чтобы нас засекли раньше времени. 16 апреля мы вошли в зону пассатов, дувших постоянно в одном направлении, как в учебнике. Тучи рассеялись, и на ясном небе ярко засияло солнце.
Два дня спустя пришло сообщение от Морского штаба: «1814/57 – «Атлантису» следует взять курс на Южную Атлантику и как можно скорее выйти на маршрут Кейптаун – Фритаун, чтобы отвлечь внимание противника от наших берегов». Прочитав этот приказ, я попытался припомнить все, что узнал за последние несколько дней из сообщений Морского штаба и различных радиопереговоров. Информации было немного, но все же достаточно, чтобы представить себе приблизительную картину той обстановки, которая сложилась в Северном море. Там скопилось большое количество войск противника, которые были эвакуированы с норвежского побережья после молниеносного броска германской армии, на считаные часы опередившей англо-французскую высадку в Норвегии. Морской штаб правильно рассчитал, что появление первых рейдеров – «Атлантиса» и «Ориона» – отвлечет флот противника в Северную и Южную Атлантику как раз в тот момент, когда им следует сосредоточить все усилия на том, чтобы атаковать германские силы вторжения в Норвегии. Если внезапное появление рейдеров и их ранние успешные операции смогут отвлечь на себя несколько крейсеров, а возможно, и авианосцев, это значительно облегчило бы все еще ненадежное положение германских войск в Норвегии.
Я принял решение взять курс на маршрут Кейптаун – Фритаун, занять свое место на этой трассе, а затем следовать в южном направлении, прочесывая маршрут по всей его ширине. Мы должны были появиться там предположительно в точке с координатами 12° южной широты и 2° западной долготы на полпути между островом Вознесения и островом Святой Елены.
Мы находились в середине зоны пассатов. Судовой врач сделал нам первую прививку от сыпного тифа. Вся зимняя одежда была давно убрана в рундуки, на повестке дня стояла «тропическая» форма, а корабельные плотники из толстых досок и парусины соорудили на палубе бассейн, пользовавшийся большой популярностью среди экипажа. Воспользовавшись спокойным морем, я спустил на воду катер, с тем чтобы тщательно проветрить камуфляж, в частности, у видоизмененной конструкции орудия номер 5. Замаскированное под палубный груз, под большой клетью с накинутым поверх брезентом, оно было еще менее заметно, чем прежде. Благодаря постоянным тренировкам мы теперь могли за две секунды сбросить маскировку и быть готовыми к бою.
