– Это был очень приятный вечер. Но не настаивай, Джек, я не собираюсь приглашать тебя в дом.
– Предложи мне хотя бы чашечку кофе без кофеина, – настаивал Джек, одаривая ее своей умопомрачительной улыбкой. – Не бойся, – шепотом добавил он.
– Давай внесем ясность. Я не боюсь ни одного обладателя пениса.
Джек улыбнулся еще шире:
– Значит, ты все-таки пригласишь меня войти?
– Проходи, – сказала Белинда.
Она направилась на кухню и поставила на плиту чайник, оставив Джека теряться в догадках. Интересно, что он сказал бы, если бы узнал, что ее мать спит внизу, в гостевой комнате? Когда Джек появился в дверях кухни, Белинда сообщила:
– У меня есть только растворимый кофе.
– Мне все равно. Ты не собираешься переодеться?
– Нет, Джек. Я не собираюсь переодеваться.
– Во что-нибудь вроде неглиже из черных кружев, которое я заметил в ванной. – Он немного капризно надул губы, что делало его совершенно неотразимым.
– Моя мать здесь.
Белинда не могла не выложить ему это. Но Джек, как и положено профессионалу, и бровью не повел, сохранив полную невозмутимость.
– Она спит?
– Возможно. – Белинда помедлила мгновение, будто ожидала: он сейчас признается, что трахал ее матушку семнадцать лет назад. Джек этого, конечно, не сделал, и это почему-то разочаровало Белинду.
Она включила какую-то станцию, передававшую джаз, и настороженно взглянула на него. Джек снял свой черный с серебристым отливом пиджак и выглядел таким спокойным и умиротворенным, словно был у себя дома, а не у нее в гостях. Он начал развязывать красный галстук, а Белинда наблюдала за ним как завороженная. Перехватив ее взгляд, Джек улыбнулся.
«Он точно знает, что делает», – подумала она, но не могла отвести от него взгляда. Джек снял галстук и небрежно бросил на диван. Не спуская с нее глаз, он начал расстегивать пуговицы на рубашке: одну, вторую, третью… Потом остановился, улыбнулся и похлопал рукой по дивану.
– Сейчас принесу кофе, – сказала Белинда.
Возвращаясь, она двигалась осторожно, потому что несла две чашки кофе. Передавая ему чашку, Белинда заметила, к собственному смятению, внушительное утолщение, образовавшееся под его брюками. Он проследил за направлением ее взгляда.
– Извини, – сказал Джек, усмехнувшись. – Кое-что невозможно контролировать.
Пропустив его замечание мимо ушей, Белинда уселась в кресло напротив и положила ногу на ногу. Джек внимательно осмотрел ее ноги – на что она и рассчитывала.
– Почему ты не хочешь сесть рядом?
– Мне вполне удобно здесь, спасибо. Ты считаешь меня богатой наследницей, Джек?
– Не понял?
Она улыбнулась. Было приятно, разнообразия ради, увидеть, что он озадачен.
– Я не богатая наследница.
– Ну и ладно.
– Я подумала, лучше предупредить тебя заранее. На тот случай, если ты гоняешься за наследством.
Джек расхохотался:
– Любовь моя, у меня достаточно денег, чтобы мы с тобой могли безбедно существовать в течение многих лет. И я ничуть не возражаю, если
– Ты не стал бы возражать, если бы я хотела тебя только из-за твоих денег? И твоих связей?
Он стал серьезным.
– Я тебя поддразнивал. Конечно, мне это было бы неприятно. Мне особенно нравится в тебе, Белинда, то, что тебе действительно безразлично, что я звезда, хотя к этому не сразу привыкаешь.
– Браво! – Она поднялась с кресла. – Хочешь потанцевать?
Джек уже стоял перед Белиндой, принимая ее в свои объятия. Потом они медленно поплыли в танце под душещипательную любовную песенку. Он крепко прижал ее к себе. Она ощущала каждый дюйм его тела. Одна рука Джека лежала на ее бедре, другая – на обнаженном плече, и его пальцы ласкали и жгли ее кожу. Белинда обвила руками шею Джека, не понимая, как это случилось, и не было ничего более естественного, чем закрыть глаза и прижаться щекой к его груди.
Это мгновение, когда время остановилось, было самым утонченно-изысканным за всю ее жизнь.
Тлеющий огонь снова разгорался между ними, искрился, согревал.
