«Я люблю его, – думала Белинда. – Это совершенно очевидно, хотя и ужасно. Больше всего на свете мне хотелось бы оставаться с ним, как сейчас, и плыть, плыть в его объятиях».
Она чувствовала его дыхание на своем виске, потом ощутила мимолетный поцелуй. Руки Джека скользнули по мягкой коже ее юбки.
Белинда не открыла глаз. Затаив дыхание, она плыла в его объятиях, наслаждаясь теплом.
Его губы прикоснулись к ее щеке. Он обнял Белинду еще крепче, прижавшись лицом к ее волосам. И снова поцеловал ее.
Чудесная горько-сладкая, меланхоличная мелодия закончилась, сменившись энергичной ритмичной музыкой, не соответствующей их настроению и огню, разгоревшемуся между ними. Джек остановился и, придерживая одной рукой ее голову, произнес хрипловатым голосом:
– Я хочу поцеловать тебя.
Было бы так легко и просто сдаться на милость победителя.
Но все обаяние момента исчезло при воспоминании обо всех мужчинах в ее жизни. О Роде и Винсе, о партнерах на одну-две ночи. Белинду охватила паника. Она высвободилась из его объятий.
– Не сегодня, – сказала она. – Уходи, Джек. Ты и так пробыл здесь дольше, чем можно.
Он не сразу поверил ее словам, а поверив, рассердился.
– Зачем ты это делаешь?
Разве могла Белинда сказать ему правду? Не могла, потому и не сказала ничего.
– Ведь мы уже были с тобой вместе. Я не понимаю.
– Просто уйди.
– Зачем ты это делаешь? – повторил он. – Ты хочешь меня. И если ты думаешь, что это не так, то обманываешь себя. А я, видит Бог, Белинда, я хочу тебя.
– Единственное, чего я хочу от тебя, Джек, это то, чего ты не можешь дать ни мне, ни любой другой женщине.
– Что же это такое?
– Настоящее чувство. – Белинда сверлила его взглядом. – Кобели идут по дешевке: на пятачок – пучок, Джек. Убирайся. Уходи сию же минуту, Джек.
Он начал кое-что понимать, и на лице его появилась довольная улыбка.
– Думаю, – сказал он, приближаясь к ней, – что я тебе не безразличен.
Белинда отступила на шаг, разозлившись, что выдала себя с головой и что он такой бесчувственный и эгоистичный.
– Твоя проблема, Джек, заключается в том, что у тебя нет сердца, вернее, в том, что твое сердце висит между ног.
– Как это грубо, Белинда. – Широко улыбаясь, он шагнул к ней. Она не могла уклониться. – Дай мне шанс, Белинда, – попросил Джек, глядя ей прямо в глаза. – Если ты не даешь мне шанса, то как сможешь узнать, есть у меня сердце или нет?
– Не понимаю, о чем ты. Уже поздно. Иди домой. Возвращайся в Лос-Анджелес. Окажи нам обоим такую любезность.
– Почему ты не слушаешь меня? Ты мне не безразлична! Я, черт возьми, начинаю любить тебя! Разве не это ты хотела услышать?
– Ты неправильно понял меня. Уходи.
Джек больше не улыбался.
– Наверное, если бы я упал перед тобой на колени и признался в своих чувствах, как это делали сто лет назад, ты все равно считала бы меня дерьмом, верно?
– Именно так.
– Когда мы увидимся?
– Не знаю.
– Завтра вечером. – Это был не вопрос, а утверждение.
Сказав это, Джек как ни в чем не бывало направился к двери.
Глава 96
Для такого случая она тщательно оделась.
Мэри выбрала обтягивающую кофточку, под которой, естественно, не было лифчика, и новую джинсовую юбку на несколько дюймов выше колен. Босоножки на среднем каблучке, серебряные браслеты и распущенные волосы. В качестве завершающего штриха – бледно-розовая помада для губ и чуть-чуть румян. Взглянув на себя, Мэри признала, что выглядит великолепно, хотя немножечко толстовата.
У нее были красивые ноги; по правде говоря, они были самой лучшей частью ее фигуры. А хуже всего были руки, но при таких грудях и таких волосах на них едва ли кто-нибудь обратит внимание. Мэри даже потратилась на новые духи, которые назывались «Ники». Она нервничала.
На этот раз ей не пришлось ждать. Пышногрудая блондинка-секретарша сразу же провела Мэри к нему. Эйб поднялся ей навстречу, и глаза его загорелись.
– Привет, крошка, – сказал Эйб. – Проходи, присаживайся. Хочешь кофе?
