«психические атаки» бойцов «Гитлерюгенда» на советские части и их последующие допросы в плену, пишет, как готовили этих ребят: «Они произносили имена Гитлера, Геббельса, Геринга как произносят имена святых, воздев руки к небу».[601]
Дальнейшее обучение юношей в духе «нацистской религии» проходило в СС.
Здесь о превосходстве Гитлера над Иисусом говорили уже без обиняков. Оберфюрер СС Роберт Шульц, возглавлявший в 30-е гг. сначала CA, а затем СС в провинции Померания (позже именно он в 1940–1943 гг. будет действовать в Вартегау): «Я не хочу богохульствовать, но я спрашиваю: кто достиг большего, Христос или Гитлер? К моменту смерти у Христа было двенадцать учеников, причем не все из них остались верными ему. Но за Гитлера сегодня стоят 70 миллионов людей. Мы не можем потерпеть другой организации, у которой есть иной дух, чем наш. Мы должны уничтожить ее. Национал-социализм серьезно ставит требование: я — Господь, ваш бог, у вас не должно быть никаких других богов, кроме меня».[602] (Кощунственный перифраз начала библейских Десяти заповедей: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исход 20: 1–3, Второзаконие 5: 6–7); как видим, нацистами прямо проводится аналогия между их учением и библейскими заповедями.)
Оберфюрер Шульц проводил и сравнение христианства с японским язычеством: «В Японии так сообщается о геройской смерти: Вы будете как боги! Построят храмы богов, в которых вас будут почитать». А у нас кричат священники: «Боль, горе! Ушли туда, где плач и скрежет зубов».[603] (Так эсэсовец привязал слова из Мф 22: 13 про «тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов», к смерти человека, к которой эти слова не относятся.)
Это замечание Шульца совпадает с многочисленными хвалебными упоминаниями о религии японцев Гитлером, что зафиксировано как стенографистом Генри Пикером, так и придворным архитектором фюрера Шпеером.
Например, 9 апреля 1942 г. в разговоре в ставке фюрер заметил, что «их религия позволила японцам достигнуть гораздо больших успехов, чем исповедующим христианство англичанам и американцам. Ибо у них весь народ превыше всего чтит «героев», приносящих в жертву величайшую ценность — свою жизнь — во имя выживания и величия нации. В христианских же церквях наиболее чтят так называемых святых, то есть людей, которые, к примеру, много лет простоят на одной ноге или вместо того, чтобы хоть раз в жизни улыбнуться хорошенькой девушке, спят на шипах».[604]
А вот свидетельство Шпеера явно о неоднократных разговорах фюрера: «Обычно Гитлер завершал свой рассказ следующим замечанием: «В том-то и беда, что мы исповедуем не ту религию. Почему бы нам не перенять религию японцев, которые считают высшим благом жертву во славу отечества? Да и магометанская подошла бы нам куда больше, чем христианство с его тряпичной терпимостью».[605]
Действительно, в находящемся в Токио храме Ясукуни-дзиндзя, построенном в 1869 г. среди прочих храмов в рамках императорской программы по превращению синтоизма в государственную религию и находившемся в ведении военного руководства страны, почитались не ками (божества), как в других храмах синто, а приравненные к ним души воинов, погибших в войне за императора (который имел статус главного божества храма). После поражения Японии во Второй мировой войне и ее оккупации в 1946 г. решением оккупационных властей император стал частным лицом, Ясукуни — существующим на частные пожертвования независимым храмом.
(Это почитание и призывание духов «погибших героев» соотносится с нацистскими полурелигиозными ритуалами в честь «мучеников движения». Уильям Ширер так описал происходившее на партийном съезде НСДАП в сентябре 1934 г.: «Громадные прожектора освещали сцену, где сидел Гитлер в окружении сотни партийных чиновников и армейских и морских офицеров. За ними — «кровавый флаг», пронесенный по улицам Мюнхена во время злополучного путча. Позади него — четыреста или пятьсот штандартов CA. Когда музыка закончилась, Рудольф Гесс, ближайшее доверенное лицо Гитлера, встал и медленно зачитал имена нацистских «мучеников» — коричневорубашечников, погибших в борьбе за власть. Это была перекличка мертвецов, которая, судя по всему, сильно растрогала тридцать тысяч сидящих в зале».[606])
Близкие представления есть в исламе, где всех погибших в джихаде (войне за веру) ожидает тысячекратное воздаяние у престола Аллаха, в раю с прекрасными гуриями; его смерть рассматривается как повод для радости у родных. Хотя доктрина строжайшего исламского единобожия и исключает для них приближение к божественному статусу, шахиды-смертники (мученики за веру) окружены в современных арабских странах подчас не меньшим почитанием, как и пилоты-камикадзе в императорской Японии времен Второй мировой.
Совсем иначе дело обстоит в христианстве, которое требует покаяния за любое (даже совершенное на войне) убийство человека. Очень интересна позиция еще не разделенной (на восточную, православную, и на западную, римско-католическую, из которой в XVI в. выделились протестанты, разделение произошло в 1054 г.) христианской Церкви на такие же мнения, о чем сообщает византийский хронист XI в. Георгий Кедрен. Поскольку его хроника до сих пор не переведена на русский язык, процитирую изложение содержащихся в ней фактов в современной литературе: «Византийский император Никифор Фока решил, что дело в более высоком религиозном духе арабов. Их религия обещает каждому «шахиду», павшему на поле, немедленное вхождение в мусульманский рай с гуриями (а для желающих и с юношами — «обходят их мальчики вечно юные» (Сура 56:17)). Конечно, такая уверенность в собственном спа-сении позволяла мусульманским воинам проявлять бесстрашие перед лицом угрозы. Император решил, что подобной верой надо воодушевить и своих воинов. И потому потребовал от Константинопольского патриарха св. Полиевкта причислять к лику святых всех без различия воинов, павших на войне с арабами. Патриарх (имя которого значимо и для истории Руси: именно он крестил св. княгиню Ольгу) не только отказался, но еще и ответил императору, что оставшиеся в живых воины только по снисхождению допускаются к принятию Святых Тайн, от которых они должны были бы отлучаться на пять лет как пролившие кровь».
Ничего общего эта нацистская, эсэсовская идеология с христианством не имеет, но ее логика предельно понятна — хочется же себя (в лице «сражающихся за народ героев») обожествить… И, конечно, обожествить своего вождя, фюрера.
В СС, избранной элите, уже открыто действовали (сохранились и опубликованы их фотографии) описанные выше «алтари» фюреру. Аналогичная христианскому крещению церемония происходила перед таким «алтарем», где распятие и иконы заменяли знамя со свастикой и портрет Адольфа Гитлера…
Обернувшись, нацизм пришел к своим истокам — к самообожествлению барона Гобино, идеолога и родоначальника расизма, которое я описал в конце предыдущей главы. Это, видимо, жестокая, но неизбежная закономерность — предельно заостренный национализм и расизм в поисках «своей», национальной религии приходит не к культам древних богов (хотя их образы ему весьма импонируют), а к обожествлению нации и расы, а точнее — самих националистов и прежде всего их вождей. Ведь народ далеко не всегда отвечает их идеям взаимностью и далеко не соответствует их выдуманным стандартам… Но об этом — в следующей главе.
А пока я хочу пояснить, чем же все-таки так интересна и важна тема про религию даже для неинтересующихся религией и неверующих людей.
Отрицание христианства на том основании, что это «чужая», «еврейская» религия, а нужна «своя», является довольно частым для националистов (особенно если к их идеям добавляются расовые теории).
В общем-то, древнеиудаистские истоки христианства — вещь общеизвестная, Христос и его апостолы, многие из которых получили духовное образование, часто проповедовали в синагогах. Равно как и, по словам нашего выдающегося современника — одновременно известного историка (доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника отдела славяно-финской археологии Института истории
