исполнить свой сыновний долг, – продолжил разговор Арлен.
– Маркиза всегда относилась к тем редким женщинам, в которых ослепительная красота сочетается с острым умом, – любезно отозвался граф Стэнхоуп.
– Моя сестра действительно уникальная женщина. Ею нельзя не восхищаться.
– И вы восхищаетесь ею больше всех? – улыбнулся граф.
Это был тонкий намек, и Арлен внутренне напрягся.
Стэнхоуп улыбаясь добавил:
– Весьма похвально, что вы так заботитесь о своей сестре, Эшберн.
– Благодарю, – процедил Арлен, облизывая внезапно пересохшие губы. – Ей было всего десять лет, когда мне пришлось заменить ей семью и стать ее опекуном. Я очень серьезно отношусь к исполнению братского долга.
– Не кажется ли вам, Эшберн, что не мешало бы с такой же тщательностью и серьезностью заботиться и о своей жене?
– Вы говорите об Оливии? – удивился Арлен, и в его голосе явственно прозвучало недоумение.
Улыбка на лице графа погасла, и он, посерьезнев и понизив голос, проговорил:
– Мой сын очень упрям и привык добиваться своего, не обращая внимания на приличия. Возможно, я совершил большую ошибку, позволив ему когда-то покинуть Англию.
Арлен молча смотрел на графа, не понимая, куда тот клонит.
– Честно говоря, он нисколько не изменился к лучшему за эти годы. Так и остался в душе упрямым и своенравным подростком, стремящимся досадить своему отцу.
– Мне тоже так показалось, – осторожно согласился Арлен.
– Интересно, сколько гостей видели его в саду вместе с графиней несколько минут назад?
Арлен опешил от такого поворота событий.
– Оливия? Моя жена была в саду с Кэдмоном?
Арлен ушам своим не мог поверить. Его жена была серой мышкой, затворницей, без твердого характера, без авантюрной жилки. В ее жилах текла холодная водица вместо горячей крови. В этом он не раз убеждался на собственном опыте.
– Иногда слишком долгое пренебрежение собственной женой приводит к неприятным последствиям. Я прекрасно знаю женщин. С одной стороны, они не хотят слишком частого подтверждения супружеской любви, но с другой, когда мы оставляем их без своего мужского внимания, им становится обидно, и они от огорчения готовы на любой опрометчивый поступок, – самоуверенно улыбнулся граф Стэнхоуп. – Мужчина, похоже, в любом случае оказывается виноватым, если в деле замешан женский пол.
– Милорд, вы своими глазами видели мою жену в парке с вашим сыном? – недоверчиво переспросил Арлен.
– Да, своими глазами, – мрачно улыбнулся граф. – Эшберн, советую вам крепче держать в руках поводья, иначе ваша жена под влиянием моего безрассудного сына может натворить бог знает что. Лично у меня нет ни малейшего сомнения относительно опасных намерений виконта.
Арлен все еще не верил в реальность происходящего. Оливия не принадлежала к числу страстных женщин. Она скорее убежала бы прочь от такого дикаря, как Кэдмон, чем упала бы в его объятия.
– Впрочем, пусть делают что хотят, но только после бракосочетания Кэдмона с мисс Лейтон, – улыбнулся граф и, прежде чем Арлен успел вымолвить хотя бы слово, удалился.
Эшберн так и остался стоять на месте. Он молча смотрел вслед графу, и до его сознания постепенно доходила вся скандальность невероятной ситуации, в которой он оказался по милости своей жены.
Глава 8
На следующий день Оливия вместе с Анной и мисс Чайлдс отправились на городскую ярмарку.
Вокруг них кипела нарядная толпа, кричали балаганные зазывалы, разносчики всякой снеди наперебой предлагали свой товар, с веселым звоном кружилась карусель.
Но все это проходило мимо сознания Оливии, занятого одной-единственной мыслью: до свадьбы Кэдмона и мисс Лейтон осталось три месяца, три месяца, три месяца… и все три месяца ей придется провести в Лондоне, потому что таков был каприз Арлена.
– Мама, зачем ты так сильно сжимаешь мою руку? – жалобно захныкала Анна.
Слова дочери вернули Оливию к реальности. Отпустив руку дочери, она виновато улыбнулась:
– Извини, детка, просто я задумалась.
– А я чувствую запах пряников, – потянула носом девочка. – И еще слышу, как играет скрипка.
Неподалеку от них действительно стоял бедно одетый скрипач и выводил на своем инструменте нехитрую мелодию, под которую забавно танцевала маленькая обезьянка на длинном поводке.
В этот момент вернулась отошедшая на минутку мисс Чайлдс и протянула Анне с Оливией большие медовые пряники.
– Спасибо, – поблагодарила Оливия, пробуя приправленное имбирем и корицей лакомство. В голове неотвязно вертелось: неужели все лето ей придется провести у Лейтонов, опекая Сьюзен и де Вера? Эта мысль причиняла ей невыносимую боль.
Подойдя ближе к скрипачу, Оливия распознала в нем цыгана. Вокруг плясавшей обезьянки собралась стайка детей, смехом и радостными возгласами сопровождавших каждое ее движение. Когда к ним подошла
