У Гаррика оборвалось сердце. Перед его мысленным взором пронеслись яркие воспоминания о ночи жаркой любви с Оливией в Стэнхоуп-Холле. Он мгновенно забыл и о Лайонеле, и об отце. Теперь он с новой силой желал защитить ее от жестокости мужа. У него не было чувства вины, наоборот, его переполняло чувство сильнейшей неприязни к Арлену.
– Какой приятный сюрприз, господа! – проговорил Грей, приблизившись к графу и его сыновьям. – Как вам понравился Лондон, де Вер? – обратился он к Лайонелу.
– Очень нравится, – улыбнулся брат Гаррика. – А разве вы не вернулись вместе с женой в свое поместье? Оно, кажется, в Суссексе?
Арлен продолжал беспечно улыбаться, но у Гаррика сжалось сердце.
– Моя жена действительно вернулась в Эшбернэм четыре дня назад. Она предпочитает жить в деревне, а вот мне больше по нраву Лондон, – ответил Арлен.
– Мой брат тоже стремится жить за городом, – отозвался Лайонел, не глядя на Гаррика. – И тоже часто уезжает из Лондона. Последний раз, если быть точным, он уезжал четыре дня назад. Правда, на следующий же день вернулся.
Гаррик насторожился. Неужели Лайонел что-то пронюхал? Но каким образом он мог узнать о том, что произошло в Стэнхоуп-Холле три дня назад?
– Я решил съездить в родовое поместье, – пояснил Гаррик, намеренно опережая события.
– Ах, вот как, – перестал улыбаться Арлен.
– Кажется, Эшбернэм совсем рядом со Стэнхоуп-Холлом? – поинтересовался Лайонел.
Арлен ответил не сразу.
– Да, всего в нескольких часах езды на лошадях, – ответил наконец он. – Надо же, какое совпадение! Вы с моей женой покинули Лондон в один и тот же день!
Воцарилась гнетущая тишина. Гаррик отлично понимал, о чем думали сейчас все присутствующие благодаря искусным замечаниям Лайонела.
– Уверен, Гаррик даже не догадывался о том, что леди Эшберн уехала в свое поместье, – прервал молчание Лайонел, простодушно улыбаясь.
– Вы и на ярмарке оказались вместе, не так ли? – глухо спросил Арлен, с ненавистью глядя на Гаррика.
– Обожаю бывать на ярмарках, – холодно улыбнулся он.
– Графине тоже нравятся простонародные забавы, – сухо заметил Арлен и, повернувшись к Лайонелу, стал вести с ним светскую беседу ни о чем.
– Я уезжаю, – доложил Гаррик отцу.
– Отлично, – кивнул он. – Будь осторожен, Гаррик.
Гаррик весьма удивился, услышав предостережение, но ничего не сказал. Он двинулся к выходу, спиной чувствуя ненавидящий взгляд Арлена.
– Гаррик! – раздался голос человека, который упорно называл себя его старшим братом, и он настороженно обернулся к нему. – Поедем сегодня вечером играть в карты, – сердечно улыбнулся тот как ни в чем не бывало. – Может, тебе сегодня повезет!
Он дружески хлопнул Гаррика по плечу, но тот холодно отстранился.
– Ты сердишься? Ты сердишься на меня, Гаррик? – посерьезнел Лайонел.
– Ни на кого я не сержусь! – буркнул Гаррик, с трудом сдерживая истинные эмоции.
– Тебе не кажется, что нам пора открыть карты и прекратить эту дурацкую игру? – спросил Лайонел.
– О чем ты?
– Скажи, ведь ты так упорно отказываешься признавать во мне старшего брата только потому, что в этом случае ты потеряешь все права и привилегии первого сына! – жестко произнес Лайонел. – Потому ты так зол на меня!
Гаррик молча развернулся и ушел из клуба.
Глава 14
Арлен по-хозяйски вошел в вестибюль дома Хоутонов, зная, что маркиза не должно быть дома. Несколькими часами ранее он видел его в компании изрядно подвыпивших джентльменов. Судя по всему, они вдоволь покутили в ресторане, но собирались продолжить веселье. Наверняка маркиз вернется домой за полночь и сразу заснет мертвецким сном.
Перед Арленом, словно из-под земли, появился вышколенный дворецкий и с поклоном спросил:
– Что вам угодно, милорд?
– Моя сестра дома?
– Маркизы еще нет, но мы ожидаем ее приезда с минуты на минуту, милорд, поскольку к чаю приглашены гости.
– Хорошо, я подожду ее в библиотеке, – недовольно отозвался Арлен. – Как только ее светлость прибудет, скажите, что я жду ее в библиотеке, поскольку дело, с которым я прибыл, не терпит отлагательств.
Войдя в библиотеку, Арлен оставил незапертыми массивные дубовые двери, хорошо зная, что сюда никто, кроме его сестры, войти не осмелится. Здесь, у Хоутонов, он чувствовал себя совсем как дома.
