шведской армии, изобрел ракеты данного типа в конце XIX века.
— Виллем Теодор Унге? – поразилась Фрис, — Дядька, портрет которого висит у нас в университетском холле рядом с портретом Альфреда Нобеля?
— А где же ему еще висеть? – спросил Лопе Молино, — Они при жизни очень дружили. Нобель поднял хорошие деньги на взрывчатке и финансировал ракетную тему Унге.
— Нитратно–органический ракетный фюэл тоже придумал Нобель, — заметила девушка–melano в черной майке с эмблемой в виде золотого дракончика и круговой надписью «Papua Libre Reserva de Militar», — …а Унге применял этот фюэл в своих ракетах.
— Ахети Уи преподает в колледже историю техники, — гордо сообщил Аги Табаро.
— После I мировой войны, идею Унге о легких простых твердотопливных ракетах для дальнего поражения морских целей отбросили, — продолжала Ахети, — Считалось, что такие метровые ракеты не смогут летать дальше, чем снаряды арт–орудий и, в любом случае, 5–фунтовый боезаряд, которым оснащались эти ракеты, не выведет из строя корабль противника. Первый тезис опровергнут в конце XX века, когда любительская двухметровая ракета «ballistic dart» в США пролетела по параболе с апогеем 85 км, передавая инфо о полете через webcam. Второй тезис опровергнут еще в 1970–е годы, когда в СССР создали базуку «bumblebee»: труба и реактивная граната с 5–фунтовым термобарическим боезарядом. Оставалось только соединить одно с другим.
— … И стрелять по коммерческим морским судам? – договорил Олаф.
— А ты эту коммерцию видел? – поинтересовался Лопе.
— Не видел. Но если они даже везут контрабанду, стрелять в них ракетами — перебор.
— Они работорговцы, — сказал лейтенант, — Поэтому, мы их топим, и будем топить.
— Вместе с рабами? – уточнил швед.
— Ты что! Мы отслеживаем их корыто и разносим его на хрен, когда оно идет или без загрузки, или с каким–нибудь неживым грузом.
Фрис покачала головой.
— Тоже как–то неправильно. Вы расстреливаете в чужом внутреннем море гражданское судно, которое в данный момент не делает совершенно ничего незаконного.
— Мы защищаем полтора миллиона ирианских жителей, — отрезал Аги Табаро, — объем вывоза рабов в зоне контроля RUTR сократился в сорок раз. Это данные ООН.
— Не думаю, что ООН одобряет эту вашу деятельность, — заметила она.
— А нет никакой этой деятельности, — ответил команданте, закуривая сигарету, — никто никогда не видел наших ракет в море Серам. Как увидеть в полете полутораметровую пластиковую трубу с блямбой на конце, если не знаешь, откуда и куда ее запустили? Другое дело, наш знаменитый концлагерь. Но это было при позапрошлом команданте.
— Это где держали брунейских военнопленных, которых потом поменяли на кошек?
Невысокий, кругленький и подвижный, как шарик ртути, 40–летний креол Нехо Ниера, суб–лейтенант полувзвода техно–поддержки (ветеран базы RUTR) подмигнул шведке.
— А ты уже в курсе этой истории? Их «Hercul–TJ» посадили вон там, — он указал своей сигарой в сторону внутреннего рейда, — Точнее, они сами сели, а куда бы они делись? Дальше выгнали этих артистов голыми из самолета в воду, и отправили вплавь…
— Почему голыми? – спросила она.
— А как еще? 280 воздушно–десантных организмов. Мало ли, что у них в карманах?.. И отправили вплавь к дальнему концу платформы. Там уже надули четыре инфларафта.
— Что–что надули?
— Это блин, 15 метров в диаметре, и с тентом. Этих артистов рассадили по 70 на рафт.
Хавчик им возили 2 раза в день, и бросили водяные шланги, чтобы умываться. Дали пластиковые миски–чашки–ложки и индивид–гигиенические комплекты. Так и жили.
— Нехо, я не поняла, сколько времени они жили на этих рафтах?
— Недели три. Пока политикам не надоело скандалить, и не сделалась дипломатия.
— Подожди, а кровать, одежда, сортир, в конце концов?!
— Сортир за бортом, как раз удобрение для планктона, — ответил тот, — одежда при +25 вообще не нужна, а спать можно прямо на инфларафте, он надувной, как матрац.
— А ты сам пробовал жить 3 недели голым на надувном плоту? — ехидно спросила она.
— Мне было бы скучно, а Лю Тайпо с приятелем–коммунистом и всей шайкой…
— Нехо, что ты докопался до коммунистов, а? — перебил худощавый креоло–китайский метис лет 20, одетый только в болотно–зеленый килт с кучей карманов.
— Я не докопался, я просто к слову. Ваша шайка кажый отпуск так проводит, ага?
— …И вообще, у нас рафт другой модели.
Юн Чун, зацепилась взглядом за татуировку на левом плече метиса: силуэт флайки и короткая надпись в ромбическом контуре.
— «HRAFO Morotau VD19». Что это значит?
— Это «Humans rescue air–force operation», — ответил он, — Моротау это вулканический островок в 40 милях от восточного угла Папуа. Там есть золото, отсюда и проблемы.
— А VD21 это 14.02.19 года Хартии, — добавил Керк, — Операция «Valentine day».
— 14 февраля у наших католиков праздник влюбленных, — добавил Рон.
— У наших католиков, представь себе, тоже, — сказал Олаф, — А в чем суть операции? Спасали несознательных папуасов от дурного влияния золота?
Лю Тайпо улыбнулся, покачал головой и поправил.
— От дурного влияния золотоискателей. Те почему–то решили, что местное население обязано вручную мыть для них золото. Это очень выгодно, если не платить за работу.
— А почему местные парни потребовали оплату через вас, а не через суд?
— Там не было суда, — ответил Лю, — Там была колючая проволока и пулеметные вышки. Ими мы и занимались. Ну, и машинами. Типа, подавить с воздуха огневые точки. Наше звено там даже не лэндилось. Мы все это расстреляли и вернулись на Луизиаду, мы там базировались. А потом нас перевели сюда. Сказали, что за инициативность.
— А что, в итоге, с золотом? – спросила Фрис.
— Да ничего. Наши коммандос зачистили золотоискателей и передали объект властям. В смысле, полиции Папуа, которая вспомнила, что это, вообще–то их остров.
— И как полиция отнеслась к тому, что ваши парни кого–то шлепнули на их территории?
— По ходу, спокойно, — ответил Лопе Молино, отхлебнув пива, — За дело же шлепнули.
— Лю, а твой приятель, коммунист, тоже служит в вашем звене? – спросила Юн Чун.
— Капрал Ромар Виони? Нет, просто у нашего авиа–звена и у его двойки экранопланов оказались похожие взгляды на отдых. 4 летчика плюс 6 моряков. Хорошая компания.
— Шайка, — твердо сказала Ахети.
— Сводная тактическая группа, — поправил ее Аги Табаро.
Юн Чун звонко щелкнула ногтем по пустой жестянке и поинтересовалась:
— А можно с ним познакомиться?
— С Ромаром? – переспросил Лю, вынимая из кармана woki–toki, — Легко. Вряд ли он расстроится, если мы его оторвем от эксцентрик–тенниса. Шарик можно погонять и завтра… Hei, Ром, это Лю. Хочешь, познакомлю с африканкой, шведской шведкой и китайской китаянкой?… В секторе B2T3… I don’t fuck your mind!… Viti–viti…
Ромар был примерно ровесником Лю, но другой расы (видимо, мезоамериканской) и совсем другого телосложения. Он вошел на террасу совершенно голым (если не считать браслета с коммуникатором) и его
