час, а после перерыва заслушает объяснения полковника Аурелио Крэмо.
***
Фрэдди снова изобразил жест озадаченного орангутана, и толкнул Жанну плечом.
— Затопчи меня муха, если Элеа не была права. Меганезийскому суду насрать на этого гаагского прокурора. Им интереснее, не заигралось ли их собственное Гестапо.
— Получается, так, — согласилась Жанна и, окинув взглядом стол, добавила, — Ох, ничего себе! Это мы втроем столько сожрали!?
— По ходу, никого больше не было, — Элеа хихикнула, — Вы молодцы, что купили много. Кстати, а на завтрак что–нибудь будет? В смысле, поскольку мясо уже тю–тю…
— Овсяные хлопья с консервированным молоком, – нерешительно сказала Жанна.
— Давай просто утром сходим еще раз в лавку, — предложил Фрэдди.
— А правда, что в Канаде есть такой обычай: в конце утренней физзарядки валять друг друга в снегу? — спросила Элеа, — Я где–то в кино видела.
— После сауны, — уточнила Жанна, — Но это не только у нас. У вас то же самое. Меня на Никаупара из сауны сбросили в бочку со льдом. В смысле, вода там тоже была, но…
— Бассейн со льдом после сауны это понятно, — ответила меганезийка, — но снег, это ведь совсем другое! Он пушистый! Он такой прикольный!
— У вас в Антарктиде, на MBL точно такой же, – заметил Фрэдди.
— Да, но у меня все руки не доходят туда прокатиться. А здесь: вот он, снег.
Жанна ткнула Фрэдди пальцами в бок.
— А давай ее вываляем в снегу, раз она хочет? Тем более, говорят, есть обычай…
Раздалась клавесинная фраза из компьютера. Конечно, это опять была Хелги Сонстром.
— Hello! Извини, что снова тебя отрываю. Слушай, тут что–то непонятное. Этот Штаубе вообще ушел из зала на пирс и общается с какими–то клиентами своей фирмы. А когда прокурор Эйнфогел спросил у председателя суда, почему это разрешили, тот ответил: «что вы привязались к этому Штаубе, пусть занимается бизнесом, пока у нас перерыв».
— Немного странно, — согласилась Жанна.
— Это еще не все. Герр Эйнфогел передал в суд лист дополнительных обвинений против Штаубе. Сначала ему ставилась в вину только агрессия, а теперь добавились военные преступления, преступления против человечности и геноцид.
— Гм… Не слишком ли много?
— Да, Мне так тоже кажется. Но герру Эйнфогелу прислали из Гааги почти 10 гигабайт доказательных материалов. Наверное, там что–то достаточно серьезное…
— Знаешь, Хелги, отправь мне этот лист обвинений по e–mail. Он же у тебя есть, верно?
— Конечно есть, сейчас отправлю… Все, он у тебя.
— Вижу, — сказала Жанна и нажала значок «print».
Подошедшая Элеа без церемоний, взяла лист, выползший из принтера, пробежала его глазами по диагонали, фыркнула и прокомментировала:
— Эти кондомы включили сюда все свое меню. Завтрак, ланч, обед и ужин.
— В смысле? – не поняла Жанна.
— В том смысле, что они предъявили Штаубе вообще весь криминал, который входит в компетенцию международного трибунала. По ходу, эти исламисты заплатили за голову Штаубе офигенный аванс в Гаагу. Ладно, фиг с ними. Я пойду, сварю кофе, ага?
Хелги на экране удивлено моргнула несколько раз, будто ей попала пыль в глаза.
— Жанна, кто эта девушка в одном фартуке? Извини, если это что–то интимное…
— Нет, Элеа моя приятельница и коллега. Уточняю: не лесби.
— Я групповая бисексуалка с уклоном в зоофилию! – крикнула Элеа с кухни.
— В ихтиофилию, — торжественно поправил ее Фрэдди.
— …Она из Меганезии, — пояснила Жанна.
— Из Меганезии!? О, боже…
— А что тебя удивляет?
— Нет, ничего… А парень, который сказал про ихтиофилию, он тоже из Меганезии?
— Нет, я из Арктики! С Баффиновой Земли. Отморозил голову и влюбился в Жанну.
— Он шутит? – осторожно спросила Хелги.
— На счет головы – возможно, шутит. На счет всего остального – вроде бы, нет.
— А–а… Слушай, а как бы ты сказала в репортаже про эти новые обвинения?
— Как я бы сказала, тебе говорить не советую, — ответила Жанна, — Тебе лучше просто сказать: Верховный суд интересуется отношениями, возникшими между бизнесом и спецслужбами в этом деле. Акцию Штаубе суд рассматривает только из любопытства.
— То есть, как? – удивилась нидерландка, — А военные преступления?
Жанна вздохнула.
— Понимаешь, сам термин «военные преступления» это тавтология. Никто не говорит: «незаконная кража со взломом». Война уже сама по себе преступление.
— Кроме foa–autodefenca! – крикнула Элеа.
— Возможно, — сказала Жанна, — Хотя, даже тогда я сомневаюсь в правомерности войны. Война в порядке самозащиты – это как кража картошки от голода. Оправдать можно, у человека не было другого выхода, но это все равно кража.
— Но есть же законы и обычаи ведения войны, — возразила Хелги.
— Херня! – раздался очередной комментарий меганезийки, — Какие законы, если пилот жмет кнопку и сбрасывает тонны взрывчатки, даже не видя, что там внизу? Я уже не говорю про ракеты, а тем более – про мины.
— Не трогать мирное население, — пролепетала Хелги.
— Ага! Попробуй разбомбить в городе военный завод, а мирное население не тронуть. А если речь идет про исламистов, попробуй, отличи, мирный он или военный.
— Но есть же конвенции…
— Конвенции про то, — перебила Элеа, — как две толпы молодых парней должны убивать друг друга ни за грош. Пулю в лоб мудакам, которые занимаются такими конвенциями.
— Ты говоришь так потому, — обиделась Хелги, — что твоя страна воюет без законов.
— Во–первых, воюют не страны, а люди. А во–вторых, кто и когда воевал по законам?
— Давайте не будем ссориться, — предложила Жанна, — Давайте поможем Хелги сделать репортаж о текущем положении на процессе Штаубе.
Фрэдди кивнул, закурил сигарету и предложил:
— Давай напишем, как ты начала. А потом — что Гаагский трибунал готов пойти на все, предъявить любые обвинения, только бы получить Штаубе.
— Поставь вопрос в конце: кому это больше всех надо, кому выгодно? — добавила Элеа, появляясь в гостиной с котелком кофе, — Pardon, foa, но я варю только большие порции.
— Знаешь что, Хелги, — сказала Жанна, — Попробуй найти в интернет инфо об операциях против торговцев человеческими органами в Шонаока полгода назад. Это важно.
— Упс… А там были такие операции?
— Были. И о них писала пресса. Кстати, мой обзор про это есть на «Green World Press».
— Спасибо! Всем пока, я побежала стучать клавишами!
***
