— Ну, как? – спросила она.
— В общих чертах, понятно, — ответил он.
— Вот видишь, — сказала Фэнг, ласково погладив его по спине, — а ты нервничал.
— Я вообще–то… — начал он, но в этот момент откуда–то из–под балкона послышался возмущенный голос Токо Саокео.
— Hei, foa, вы что, совсем маньяки? А завтракать? Знаете, док Мак, если вы, занимаясь сексом по пол–ночи, не будете хорошо питаться, то вам грозит скоротечная дистрофия.
— Прекрати пугать дока Мака, — перебил голос Лаэа, — Ha–a viti–viti foa! Тут у нас омлет с хамоном и бататами, суп из морской капусты, и какао. Я понятно изложила ситуацию?
…
16 — ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -
Мы летим на «BV» — пластиковой лодке с моторизованным V–образным крылом. Лет 20 назад, партнерство «Fiji Drive» слизало ее схему с одной из любительских конструкций, и штампует до сих пор, поскольку BV сохраняют популярность из–за своей надежности и дешевизны. Как мне объяснили, более простого летательного аппарата просто не может быть в природе. Скорость BV всего 80 узлов, так что лететь нам предстоит почти полтора часа, и я использую это время для просмотра фото–итогов визита в рапатарский колледж (внутренне гордясь тем, что научилась почти не обращать внимания на периодические воздушные ямы). Рити уделяет пилотированию не слишком много внимания (с ее слов, тут делать нечего, вообще) и, поглядывая на экран моего ноутбука, иногда делает более или менее глубокомысленные замечания.
CLAC — это маленький колледж с двухгодичным обучением. Его создатели рассчитывали на полтараста студентов (полагая, что это – с двухкратным запасом). Но, когда CLAC был включен в престижный список инженерных центров ВМФ, к местным ребятам добавились ребята с острова Руруту (он расположен в 60 милях к востоку от Рапатара, имеет вчетверо большую площадь и втрое большее население). Отказать своим соседям в такой важной вещи, как образование, в Полинезии немыслимо. После перепланировки, единственная лекционная аудитория стала занимать почти весь 1–й этаж «шляпы–вьетнамки», вытеснив учебные аудитории и лабораторию дизайна на 2–й этаж, а кабинеты преподавателей — под самый конус, на 3–й этаж. Суденческий клуб–кафе (занимавший 3–й этаж) переместили на балкон 3–го этажа (козырек «вьетнамки»). Теперь это — не балкон, а широкая навесная крытая терраса, края которой опираются на две тонкие, изящные металлические колонны. Именно там я, после короткой экскурсии по учебным помещениям колледжа, общалась с тремя преподавателями (всего их здесь 8, не считая тех, что преподают через интернет). Сейчас, занимаясь сортировкой фото, я думаю о том, как тот или иной кадр воспримут у меня на родине. Например, в кадр попали две строчки на дверях лекционной аудитории.
Первая — вроде бы, вольный перевод на лингва–франко афоризма Бэкона «знание — сила», но очень вольный и очень конкретный, чтобы не сказать: брутальный. Вторая – как–то подозрительно похожа на древнеримский «lex gladii» (закон, данный мечом). Рити, по–своему поняв мою задумчивость, спрашивает: «Объяснить по–простому?». Мне безумно интересно, как она в свои 15 лет интерпретирует эти две строчки, и я согласно киваю.
«Это просто, — говорит Рити, — первобытный человек почти ничего не знал о природе и какой– нибудь лев мог выгнать его из пещеры или даже сожрать. А когда человек понял хотя бы на пальцах, как все вокруг устроено, то стал сильнее льва, и шлепнул его. Или, например: 300 лет назад или даже 100 лет назад, мы, канаки, знали гораздо меньше, чем юро, янки или японцы. Что получилось? Их оффи пришли сюда, все у нас отобрали, да еще заставили на себя работать, и вообще, творили тут все, что хотели. Зато, как только мы стали знать больше, то закошмарили их, выгнали их отсюда на фиг, и живем по той хартии, которая нам нравится. Кто больше знает – тот и диктует правила. По–научному это называется «универсальный закон», потому что он действует всегда и везде».
Слегка шокированная этой первобытной трактовкой роли науки в истории, я начинаю спорить, и привожу, как мне кажется, неопровержимый довод: развитые страны уже не захватывают неразвитых соседей (хотя могли бы), а помогают им жить самостоятельно. «Это тоже просто, — отвечает девчонка, — Западным оффи нужны недоразвитые страны, которые, как бы, самостоятельные. Во–первых, это — дешевая рабсила. Во–вторых, ими можно кошмарить свой народ, чтобы он терпел тиранию, типа, для защиты от дикарей».
Я почти краснею (вспомнив, как после очередной акции исламистов, парламент моей страны дружно проголосовал за расширение полномочий спецслужб), и интересуюсь, почему Меганезия (где отсутствуют оффи) не захватывает, например, Новую Гвинею.
«Пока что это не выгодно, — сообщает она, — Вот острова поменьше — это другое дело».
В логике ей не откажешь. Действительно, значительная часть островов, примыкающих с востока к Новой Гвинее, уже тем или иным способом включены в состав Меганезии. А Рити развивает свою мысль: «В Папуа живут такие же папуасы, как на нашем западе. Но живут фигово. Потому что колонизаторы там вместо образования вводили свою особую религию, чтобы учить не знаниям, а тому, как слушаться оффи. А, чтобы хорошо жить, нужны знания, как что–то реальное делать или добывать, иначе откуда все возьмется?».
Разговор плавно перетекает в русло меганезийской системы образования. Так я узнаю о принципе USU («Una Scio Util» – т.е., только прикладное знание), по которому Конвент провел тотальную реформу базовой школы, сразу после Алюминиевой революции.
В первый день после революции, Конвент принял пять декретов: О власти. О народном флоте. О технологиях. О деколонизации. О базовой школе. Первые два не нуждаются в комментариях – такие акты характерны для любой революции. Следующие два имеют некоторую специфику (по сравнению с актами других революций). Технологии были объявлены не просто достоянием нации (что совсем не оригинально), а ГЛАВНЫМ ее достоянием. Наследие колониального прошлое было объявлено не просто вредным, а вредным во ВСЕХ проявлениях (кроме, разумеется, технологических заимствований). Третий декрет был следствием двух предыдущих. Школьные программы подверглись выкорчевыванию всего, что не является утилитарным, прикладным знанием с прямым экономическим смыслом. История и литература исчезли вообще, языки (и местные, и иностранные) были заменены одним предметом «коммуникация», а вместо географии стала изучаться «навигация». Биология и химия были переделана полностью, а вместо физики, алгебры, геометрии появился предмет «механика». 11–летняя школа стала 6–летней с 3–дневной 20– часовой учебной неделей. Позже эта драконовская система была несколько изменена, но большинство молодежи училось именно по ней… Я понимаю, почему Таири и Хаото считают библейского Мозеса современником Эйба Линкольна, а иудеев — аборигенами штата Юта. Я получаю эту любопытную и важную
