— Если бы мы не уничтожили эти три армии, а только оттеснили, то я бы не остановился. Но мы их уничтожили. А бросить усталых бойцов против свежего противника — это риск. Лучше дать людям еще день отдыха и использовать его для подготовки кампании против корпусов Сомбаи и Везиленда.
— У тебя холодное сердце, команданте Хена, — говорит Нгакве, — но, похоже, ты прав.
— У меня обычное здоровое сердце, полковник, но меня учили, что война – это машина, и ее колеса крутятся по определенным законам. Их надо учитывать, если хочешь ехать.
…
Деревня Макасо стояла в стороне от тракта (английского шоссе из Кумбва в Мпондо). Сюда шла узкая боковая дорога с разбитыми колеями. Индийские грузовики «Tata» (которыми обычно пользуются местные армии), проходили тут с большим трудом, на скорости пожилого пешехода. Китайские трициклы «Jinlo», на которых перемещался батальон команданте Хена были легче и маневреннее, и двигались быстрее – примерно как при быстром шаге. Пешее боевое охранение обогнало колонну на полмили, и уже успело найти общий язык с деревенской народной милицией, когда головные машины батальона оказались на последнем прямом участке перед заставой. Местные парни тоже успели повоевать: позапрошлой ночью в деревню попытался войти один из отрядов «армии» адмирала Букти – и откатился, наткнувшись на шквальный огонь из полсотни «Spagi». На дистанции менее ста шагов, эти дешевые «карманные пулеметы» оказались эффективным и крайне жестоким оружием: легкие пули 5,56 мм редко убивали сразу. Милиционеры с нескрываемым удовольствием рассказывали, как вражеские солдаты, получившие такой «подарок» в ногу, в грудь или в живот, и брошенные здесь умирать, еще часов десять вопили от боли и ужаса, пока с ними не расправились гиены.
В отношении мотострелков команданте Хена местные парни испытывали восхищение и настороженное любопытство — слухи о разгроме и уничтожении трех героиновых армий докатились до сюда, успев обрасти массой преувеличений. Местные девчонки вели себя без настороженности – что и понятно. В ходе непрерывных мелких войн последних лет, мужское население изрядно поредело, а тут – такие ребята… Причем, точно свои (уж в этом никто из жителей Макасо не сомневался). Команданте Хена тоже сошел за своего (ну, еще бы!) и у него на шее успело повисеть с полдюжины представительниц местного прекрасного пола, еще до того, как он дошел до центральной площади. Как и в любой приличной мпулуанской деревне, на центральной площади был дом собраний (четыре столба и травяной навес) и рынок (такой же навес, но составной и раз в 10 подлиннее). В шесть сторон лучами расходились улочки, по которым фланировала публика и бродили жизнерадостные пестрые свиньи. Вокруг площади и вдоль улочек росли невысокие, но мощные слоновые деревья. Круглые стволы самых старых из них, в диаметре не уступали круглым глиняным домикам, накрытым коническими тростниковыми крышами. На фоне красной глины, из которой состояли и домики, и площадь, и улочки, прямоугольное серо–белое двухэтажное здание миссии чего–то там международного (Хена пока еще не понял, чего именно), выделялось своей неуместностью, как жираф в лошадином табуне.
Хена еще не успел толком рассмотреть окружающую архитектуру, как местные мамаши, окончательно убедившись в дружественной природе пришедших вооруженных мужчин, выпустили из домов детей (до того загнанных внутрь на всякий случай). Они оказались совсем не похожими на недокормленных детей из «столичного» Кумбва. На фермах, у естественного источника продовольствия, это были довольно сытые, очень активные и крайне непоседливые голые организмы, которые мгновенно устроили вокруг бойцов народной мотопехоты невероятную бузу. Впрочем, разжившись некоторым количестом сигарет, монеток, складных ножиков и тому подобной мелочи, и наполучав шлепков по заднице и легких подзатыльников, они разбежались по каким–то другим детским делам.
Старлей перевел дух, проверил, не исчезло ли что–нибудь ценное из карманов, вытер пот со лба, еще раз окинул взглядом пейзаж, и негромко позвал:
— Нгели!
— Да, команданте.
— Слушай, почему вы тут строите дома круглыми?
Командир 1–й роты почесал пятерней мощный загривок, затем сообщил:
— Всегда так строили. А чем плох круглый дом?
— Не то, чтобы плох. Но, по–моему, прямоугольный удобнее. И строить его проще.
— Совсем не удобнее, — возразил подошедший командир 2–й роты, — Как твоя жена будет подметать пол, если там внутри углы? Она оставит в углах пыль, и ты будешь чихать.
— Но подметает же как–то, — озадаченно ответил Хена.
— Значит, она тратит на это много времени, — нашелся ком–2–й, — и не успевает вкусно готовить. Ты ешь невкусно, меньше любишь жену, и у тебя на нее плохо стоит хер.
— Не выдумывай, Игда, — возмутился Хена, — Она вкусно готовит, и хер тоже….
— Значит, у нее не остается времени следить за детьми, — не унимался тот.
— Детьми вообще занимается бабушка, — ответил старлей.
— Вот! – торжествующе воскликнул Игда, — Из–за этих глупых углов, у мамы нет времени на детей. Куда это годится? А когда ребенок маленький, грудь ему дает тоже бабушка?
— Круглый дом строить удобнее, — добавил Нгели, — Смотри, команданте!
Ком–1–й очень быстро изготовил из трехметрового куска троса и двух палочек нехитрое устройство, воткнул одну палочку в землю, и обежал вокруг нее, рисуя второй палочкой. Получилась практически безупречная окружность.
— А теперь я кладу сырые кирпичи, вот так, — продолжал он, выкладывая воображаемые кирпичи не горизонтально, а под углом, так что, будь они настоящие, вышла бы стена в виде непрерывной восходящей спирали, — потом я обмажу все глиной, и останется только прорезать дверь, и поставить крышу, которую за это время сплетет моя жена. Дом готов. А если строить с углами, то кирпичи придется ломать, потому что ты не угадаешь, чтобы в угловатые стены вошло ровное число кирпичей, и стены обязательно окажутся косыми.
— Joder, — выругался Хена, — С чего это у меня получатся косые стены?
Он отобрал у Нгели его самодельный циркуль из веревки и палочек, а еще четыре палки подобрал с обочины. Две их них он воткнул в землю в семи шагах одна от другой. Затем, пользуясь «циркулем», провел из этих мест две дуги, и на их пересечениях воткнул две оставшиеся палки. Оглядел результат, и предложил:
— Давайте. Меряйте. Где тут косо?
— А все равно, внутри круглой стены больше места, чем внутри угловатой, — сказал Игда.
— Погоди про место! Пусть сначала Нгели померяет, и убедится, что не косо.
— Извините, что вмешиваюсь, — раздался, чуть хрипловатый женский голос — Офицер, вы здесь главный?
Старлей повернулся, отряхивая ладони. Обладательница голоса – стройная светловолосая женщина лет 35, одетая в нечто строгое, вроде тропической униформы, стояла в 20 шагах. Чуть позади и сбоку от этой дамы, стоял бдительный командир 2–го полувзвода 1–й роты.
— Рупа, почему ты не доложил? – сердито спросил Хена.
Ком–полувзвода пожал плечами.
— Ты был занят, команданте. А у этой женщины нет никакого срочного дела. Я решил, что пусть она подождет немного. Только она очень нетерпеливая. Если бы она была моя жена, я бы ее побил. Но зачем мне такая жена? Она больная, наверное. Видишь, какая худая.
— Голливуд бы с тобой не согласился.
— Пусть Голливуд и берет ее в жены, если он такой дурак, — заключил Рупа.
Старлей задумчиво хмыкнул, подошел поближе, и предложил незнакомке:
— Представьтесь, пожалуйста.
— Мэрлин Ренселер, старшая сестра миссии Всемирной Лиги Католической Помощи при Международном Обществе Красного Креста.
— Мэрлин – это в честь волшебника Мэрлина или в честь Мэрлин Монро? – спросил он.
