— Мы не знаем, что с телом доктора Вудлинга. Эстер сказала, что его убили, но…
— Ясно, — перебил старлей, — Убили или нет, но сейчас он в желудке у гиены. Я сожалею, мисс Ренселлер, но это так. А что с женщиной? Ее осматривал врач?
— У нас был только один врач, — тихо ответила она, — Теперь остался только фельдшер и священник. Они сделали все, что могли, но Эстер ужасно выглядит. Просто ужасно.
— Где она?
— В правом крыле, там у нас амбулатория.
— Пошли, посмотрим, — сказал он, взваливая мешок на плечо.
— Вы ее напугаете, — возразила Мэрлин, — И потом, вы же не врач… Слушайте, а кто вы?
— Я иностранный военспец правительства Нгакве и, по факту, военный комендант Макасо. Я не врач, но сдавал офицерский минимум по биомедицинской помощи. Кое–что умею.
— Из какой вы страны? Вы ведь не африканец.
— Это не важно. Мы будем заниматься вашей травмированной или нет?
Несколько секунд Мэрлин колебалась, а затем решительно кивнула.
…
Только исключительная выдержка старлея Татокиа (особо отмеченная в его личном деле) спасла челюстно–лицевой аппарат фельдшера миссии от катастрофических повреждений. У команданте было колоссальное желание набить этому эскулапу морду. По–серьезному набить. Но он взял себя в руки и ограничился спокойным замечанием:
— Вы не должны были давать травмированной галоперидол. Он не для того предназначен. Вы что, решили превратить ее в растение?
— Галоперидол – это общепризнанное средство от возбуждения и тревожности, — ответил фельдшер, обманутый спокойным тоном старлея, — вы не специалист, и не можете…
— Зато я военный комендант этого поселка, — все так же спокойно перебил его Хена, — И я запрещаю вам прикасаться к этой пациентке.
— Что значит, запрещаете? – удивился тот.
— Это значит, что если вы к ней прикоснетесь, то я посажу вас на гауптвахту, а первым же челночным рейсом вышлю нахрен из Мпулу.
— Но миcтер Хена… — попыталась вмешаться Мэрлин
— Пошли со мной, — сказал ей команданте, — всё поймете.
Он сделал шаг к полулежащей на кровати девушке, одетой в бледно–синий больничный халат, взял ее за руку, и легонько потянул к себе. Она встала с абсолютно безразличным видом. Он потянул ее к выходу. Она последовала за ним с тем же безразличием и, как сомнамбула, вышла вместе с ним на улицу.
— Да что вы делаете?! – возмутилась старшая сестра.
— Дежурный! – негромко скомандовал старлей, игнорируя ее вопрос.
Подбежал молодой пехотинец.
— Слушаю, команданте!
— Этот мешок – в оружейную палатку, под охрану. Военврача Гки – ко мне.
Рядом с центральной площадью уже успел вырасти городок из двух десятков армейских шатров. Чуть в стороне был натянут длинный навес батальонной столовой, а рядом с ним дымила полевая кухня. Хена, продолжая держать девушку за руку, направился к шатру, над которым висел белый флажок с красным ромбом. Мэрлин шла чуть позади. Из шатра появился несколько утомленный Гки и, потирая глаза, спросил:
— Звали, команданте?
— Да. Как наши раненые?
— У девяти все в порядке, но двое мне не очень нравятся. Я бы их отправил на шеф–базу.
— ОК. Так и сделаем. Теперь: можешь сразу сказать, что с этой пациенткой?
— Могу, — ответил тот, — Она обдолбалась наркотиком, и еще ее побили. Не очень сильно.
— Все? – спросил Хена.
— Так не могу сказать. Надо осмотреть.
Старлей кивнул.
— ОК. Осмотр. Диагноз. Первая помощь. Вводная: ее еще изнасиловали.
— Я понял, команданте, — ответил Гки, и увел девушку в шатер.
Мэрлин дернула старлея за рукав комбинезона.
— Послушайте, мистер Хена! Так же нельзя! Она не давала согласие на…
— Значит, так, — перебил он. – Ваш кретин–фельдшер вкатил ей несколько лошадиных доз препарата, предназначенного для разбушевавшихся клинических психопатов. Возможно, он даже не удосужился осмотреть девушку. Всем будет спокойнее, если ей займется мой военврач. Возможно, у него слабая подготовка, зато есть опыт работы с ранеными, и он действительно старается помочь пациенту, а не заколоть наркотиками до остекленения.
— Но Эстер не ранена, а избита и изнасилована! – возразила Мэрлин.
— А какая разница? – спросил старлей, — То же самое легкое ранение с болевым шоком, и с возможной инфекцией. Гки хорошо справляется в этих случаях. Я вижу, вы хотите что–то возразить, мисс Ренселлер. Нет проблем. Но давайте обсудим это там (он махнул рукой в сторону столовой). Я не ел с утра, а это неправильно. Вы можете позавтракать со мной, если хотите. Или можете попить чая с галетами, за компанию.
…
— Привет, миса Ренсели! Привет, команданте Хена! Меня зовут Ллаки. Если говорить, как янки, то получится «Lucky». Это тоже хорошее имя, поэтому можешь называть меня так или так, как тебе больше нравится. …
Представившись таким образом, юный, но довольно развитый женский организм, одетый в старые линялые шорты и четыре цепочки бус, приземлился на циновку рядом с ними.
— Привет, — ответил старлей, зачерпывая очередную ложку бобовой каши с тушенкой.
— Лаки! – строго сказала Мэрлин, — у нас с мистером Хена серьезный разговор и…
— Но миса Ренсели! Если команданте будет есть с белой женщиной, а черную женщину прогонит, то это расовая дискриминация!
— Joder! – вырвалось у старлея, — Где ты научилась таким словам?
— По CNN, — ответила Ллаки, — В миссии есть TV через интернет. Но он уже не работает.
— Очень хорошо, — сказал Хена, — Возьми себе каши и чая, и позавтракай, если хочешь, а нам с мисс Ренселлер действительно надо поговорить.
— А я уже поела, так что я просто посижу. Вы говорите, я не буду мешать.
Старшая сестра миссии вздохнула, и сообщила несколько недовольным тоном.
— Это все Виллем, электрик нашей миссии. Он работает здесь почти четыре года, так что, когда я сюда приехала, он уже был. Это – его инициатива сделать для молодежи что–то вроде воскресной школы. Мне совсем не нравится, как он это делает. Ни программы, ни системы. Эти сомнительные мультфильмы и новости CNN вместо учебных пособий. Но запрещать я тоже не могла… Вернее, могла бы, но…
— Зачем запрещать? – удивился Хена, — лучше, если дети учатся как–то, чем если никак.
— Возможно, вы в чем–то правы, — нехотя согласилась Мэрлин, — но у Лиги другое мнение по этому поводу. В современном мире много вещей, которые лучше не знать. Но давайте не будем отклоняться от предмета разговора.
— А о чем мы говорили? – спросил он, отправляя в рот следующую ложку каши.
— Мы говорили об Эстер, — напомнила Мэрлин, — Как я уже сказала…
— Вы уже сказали, — перебил он, — Она из Финикс, штат Аризона, ей 24 года, образование среднее, детей нет, не замужем, в вашей лиге работает 2 года, а здесь – 3 месяца. Так?
— У вас хорошая память, — с нескрываемым удивлением, заметила старшая сестра, — А мне казалось, что вы заняты едой, и слушаете в пол–уха. Теперь вы понимаете, мистер Хена, в какую ужасную ситуацию она попала?
— Пока не вполне, — сказал он, положил ложку в миску, и вынул из нарукавного кармана woki–toki, —
