сперва выгребал руками гущу…

Борис схватил ложку, — от таких сравнений можно на самом деле сойти с ума. Он же так делал только для того, чтобы ничего не пропало. И чтобы успеть, пока не вернулся Винцент.

Но Винцент, оказывается, стоит в дверях. Правда, смотрит не на него, а себе под ноги. От неловкости, что видел…

— Это я… — Борис смущенно показал на блюдце с расплывшейся суповой гущей и остатком хлеба, — для Яника. Он очень тяжело переносит голод. Правда, не жалуется, но… — Борис не знал, как еще объяснить. — У тебя найдется во что завернуть?

— Сейчас. — Винцент опять обрадовался поводу выйти. А может быть, тому, что понял — его опасный гость собирается уходить.

Он на самом деле собирается…

— Вот. — Винцент протянул на вырванном из атласа листе еще один ломоть хлеба. Тоже большой, но тоньше первого. В другую руку смущенно сунул несколько папирос. — И это возьми. Выменяешь.

— Спасибо.

Они не смотрели друг на друга.

— Извини, но больше ничем не могу… По карточкам тоже получаем мало. Только если маме удается в деревне что-нибудь выменять.

— Спасибо. И маме твоей спасибо. — Наконец Борис вспомнил, что должен делать. Он стал ложкой укладывать на хлеб суповую гущу для Яника.

— Может, тебя не тронут. Ты же работаешь, приносишь пользу. А немцам нужна рабочая сила.

В гетто многие тоже надеются на это.

— …и не обижайся, пойми…

Надо сказать: «Понимаю». Или хотя бы кивнуть. Но он не мог. Заворачивал в лист с изображением Пиренейского полуострова еду для Яника.

— Я говорил родителям, чтобы тебя… в мое укрытие… Но они очень боятся. А у мамы больное сердце.

— Я не прятаться к тебе пришел.

— Спущусь вместе с тобой. — Винцент явно не хочет, чтобы он объяснил, зачем пришел. Не станет он объяснять. Все равно бесполезно. — Парадная на ночь запирается, но в каждой квартире есть ключ.

— Спасибо.

— Только не ходи по Горной. Там их комендатура. Лучше иди к бывшему садику. Сразу за углом в его ограде есть дыра. Спрячешься там и подождешь, пока проведут колонну ваших.

— Хорошо. — Ни к чему Винценту объяснять, что не будет он ждать колонну и не пойдет в гетто.

Борис понимал, что теперь должен сказать: «Ладно, я пошел» — и пойти к двери. Но стоял. Здесь обычная спальня. Кровати, на которые можно ночью лечь, зажечь эти ночники на тумбочках и перед сном почитать. Ничего удивительного, что родителям Винцента да и ему самому страшно лишиться этого. Но, может быть, другие не так напуганы. Повилас, например. И он спросил:

— Повилас все еще живет у тети?

— Да. Только к нему подселили немецкого офицера.

— Значит, к Повиласу нельзя.

— А к Адаму никого не подселили?

— Не знаю. Кажется, нет.

К Адаму он пойдет уже из бункера. А отсюда надо уходить. Скоро, наверно, комендантский час. И он шагнул к двери.

Родители Винцента явно ждали его ухода, стояли в передней. Сонгайлене, оказывается, поседела. И в черном платье. Носит по ком-нибудь траур или просто считает, что теперь черный — самый подходящий цвет?

— Ты не держи на нас зла, — смущенно попросил старик и завозился со своими засовами. — Сам видишь, что творится.

Сонгайлене грустно кивала. Винцент смотрел куда-то в угол. А он хотел только одного — скорей избавить их от себя.

Винцент вышел вместе с ним. За дверью остановился. Прислушался. Было тихо.

Они стали осторожно спускаться по лестнице. Но через каждые несколько ступенек Винцент останавливался. Проверял тишину. Внизу неслышно вставил ключ. Так же беззвучно приоткрыл дверь и выглянул на улицу. Но почему-то медлил, не подавал знака.

— Что там?

— Никого нет.

И хорошо, что нет! Он рывком распахнул дверь и вышел. Винцент, кажется, шепнул в спину:

— Помни, к садику.

Но он уже шел. Опять шел по улице. Только совсем пустой. Неужели?.. — Он смотрел сразу на обе стороны. И вдаль всматривался. На всей улице, до самого конца — никого. Неужели комендантский час?!

Ускорил шаг. Только без паники. Еще не комендантский час. Он же был у Винцента совсем недолго. Просто люди заранее попрятались в домах. «Там меньше шансов попасть в облаву». Все-таки Винцент, кажется, остался стоять в парадной. Правда, это не очень опасно.

А когда он завернет за угол, Винцент поднимется наверх, запрет дверь на все засовы. Отец еще, наверно, проверит, хорошо ли запер, и они лягут спать. Каждый перед сном зажжет свой ночничок и будет читать. Впрочем, у Винцента в комнате не ночник, а настольная лампа.

Как он ни старался думать о другом, пустота на улице пугала. Не лучше ли на самом деле вернуться в гетто, а завтра… завтра пусть выходит мама. Он будет на этом настаивать. Скажет, что нарочно вернулся, чтобы вышла она.

На ходу глянул назад. На мостовой тоже пусто. Все уже, наверно, в гетто. Не с кем вернуться. Значит, надо идти вперед. Нормальным шагом идти. Потому что бегущий по пустой улице человек сразу вызовет подозрение. Не исключено, что из окон тоже следят. Погасили свет, раздвинули шторы и следят. Обязательно надо выглядеть спокойным. Совершенно спокойным. Будто всего-навсего засиделся в гостях и теперь спешит домой.

Вдруг из переулка появились… двое… с автоматами. Один засветил фонариком прямо в глаза.

— Ausweis![2]

Он побежал. Скорее туда, к садику! За углом дыра в заборе. Он спрячется. Спрячется!

Что-то стукнуло в спину. Все равно надо бежать. Еще стукнуло.

…Почему он лежит? Ведь должен… он должен доползти… до ограды…

— Lass ihn, er ist tot.[3]

Nein, bewegt sich noch.[4]

He мертвый он… сейчас доползет. Зачем?.. Ведь…

IX

Винцент смотрел, как Борис спешит. Про себя даже поторапливал его. Скорей бы дошел до поворота. А там сразу ограда и дыра. Сможет за нею спрятаться, подождать своих. Только бы скорей дошел!

Все-таки надо было уговорить родителей оставить его до утра. Не каждую же ночь бывают проверки.

Чего он оглянулся? Боится идти по пустой улице и хочет вернуться? Нет, пошел. Даже прибавил шагу. Конечно, страшно. Это только на словах или там, в гетто, им кажется, что здесь все не так опасно. Теперь везде опасно.

Борису даже полезно немного перетрусить. Остынет. А то, видите ли: «Во все времена и все войны врагу оказывали сопротивление». Мало ли что было когда-то. Никакой Наполеон и никакой Вильгельм не был, так страшен, как Гитлер. Перед ним уже спасовало столько государств. И русские. Пели: «Если завтра

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату