ответил он.
— Что?!
Его руки скользнули к ее талии, и она выдохнула, когда он тесно прижал ее к себе.
— Я обеспечу вас обоих. Не правда ли, сегодня удачный день? Вам придется только согревать мне постель. В ответ я дам вашему сыну мое имя.
Он в агонии осознал, что ее теплое тело прижато к его, ее полная грудь упирается в его ребра. Одной рукой он приподнял ее лицо. Другую продолжал держать там, где хотел, чтобы она была. Ее глаза широко раскрылись, огромные и потрясенные.
Он не мог понять ее страх.
— После сегодняшней ночи вы больше не будете сопротивляться, — мягко произнес он. — Вам нечего бояться, Элизабет. Как я сказал вчера, у вас будет все, и у вашего сына тоже.
Она издала тихий звук, но это было протестом лишь отчасти. Он почувствовал в нем возбуждение.
Его страсть взяла верх над разумом. Обхватив ее лицо руками, он медленно опустил голову. Он знал, что больше не может ждать, чтобы прикоснуться к ее губам, поцеловать ее шею, ее грудь. Он хотел немедленно оказаться в ней, и его возбуждение было видно сквозь бриджи. Он прижал ее к себе и поцеловал.
Она выдохнула, но от желания, а не от страдания. Он сжал ее в объятиях, и в этот момент его язык оказался у нее во рту. Он не был уверен, что может контролировать себя и ждать вечера. Он никогда не хотел женщину так, как хотел ее. Это не имело смысла — но сейчас он потерял все благоразумие.
И она прижалась к нему, целуя его в ответ, такая же голодная и неистовая, как и он сам.
Это было правильно. Это была единственная связная мысль, и, когда он целовал ее, его желание только опасно увеличилось, эта мысль приходила ему на затуманенный ум время от времени.
— Тайрел, — раздался голос его отца.
Тайрел услышал. Он целовал Элизабет целую вечность или это был лишь короткий момент? Он закрыл глаза, все еще держа ее; все его тело горело. Ее тоже лихорадило. Он с трудом пришел в себя. Так много было поставлено на карту. Он медленно вернул себе самообладание и отпустил ее.
Тайрел повернулся к отцу.
Граф стоял недалеко от входа; на его лице читалось неодобрение.
Тайрел посмотрел на отца, понимая, что Элизабет стоит за ним. Странно, он хотел защитить ее от дальнейшего позора. Он повернулся и легко улыбнулся ей.
— Идите к сыну. Мы поговорим через несколько минут, — сказал он.
Она вспыхнула, ее волосы были слегка растрепаны, губы лиловые и распухшие, но в ее глазах — благодарность, и она кивнула. Затем быстро отошла от него и, не смея смотреть на графа, выбежала из комнаты.
Тайрел смотрел, как она уходит. Затем он прошелся по комнате мимо графа и закрыл дверь, повернулся и сказал:
— Я решил, что они оба останутся в «Адаре». Я обеспечу мисс Фицджеральд и ее сына.
— Ты хочешь оставить здесь мисс Фицджеральд?
Граф не верил своим ушам.
— Я не позволю разлучить ее с ее… с моим ребенком, — твердо ответил он. — Боюсь, что я должен настаивать. Это то, что лучше для моего сына. Она может занять комнату недалеко от детской. Но она останется в «Адаре».
Граф посмотрел на него, потеряв дар речи.
Тайрел склонил голову. Он никогда раньше не перечил отцу. В тот момент они поменялись ролями, и оба знали это. Сын ступил на трон, его время пришло.
Лизи застыла на пороге комнаты, в которую ее провели. Рози стояла позади нее, держа на руках Нэда. Графиня отдавала приказание служанке зажечь камин и открыть окна, зеленые атласные занавеси были уже раздвинуты.
— Надеюсь, вам здесь понравится, — с улыбкой сказала она.
Лизи знала, как богат граф. Она видела некоторые комнаты в «Адаре», увешанные и уставленные произведениями искусства, с позолоченной и обитой шелком мебелью. Но она не была готова к огромной комнате, в которой оказалась сейчас. Разумеется, это была ошибка! Она торопливо объяснила родителям, что останется в «Адаре», всего пять минут назад и пребывала в состоянии потрясения.
Она ожидала небольшую комнату служанки или, если повезет, очень скромную спальню, похожую на ее комнату в Рейвен-Холле. Вместо этого Лизи стояла в такой огромной комнате, которая по размеру напоминала коттедж. Здесь был огромный камин, с темной мраморной каминной полкой над ним, напротив камина располагалась огромная гостевая зона. Над полкой висел портрет кого-то из де Уореннов, благородного мужчины, улыбающегося с легкостью и высокомерием, которые были присущи лишь богатым и влиятельным. Диван был такого же нежно-зеленого цвета, как стены, а кресла — розового и золотого, как звезды на потолке. Полы из дуба покрывало полдюжины персидских качественных красно-золотистых ковров. Блестящий дубовый стол, украшенный хрусталем, вместе с четырьмя обеденными стульями, обитыми мягкой коричневой кожей, были в столовой зоне. Наконец, на противоположной стороне располагались окна, выходящие на знаменитые сады «Адара».
— Ваша спальня здесь, — сказала графиня, жестом показывая на открытый вход в другую комнату.
Лизи проследила за ее рукой и увидела золотистую комнату, в которой стояла огромная кровать, накрытая балдахином.
Она задрожала, все еще охваченная смятением и неверием. Тайрел поселил ее в «Адаре» как свою любовницу. Она ожидала, что ее засмеют и выкинут вон. Она ожидала, что поедет домой с Нэдом, а Тайрел будет ненавидеть ее за то, что она такая лгунья. Но Тайрел не ненавидел ее, о нет. Кровать была доказательством того, что он совсем не ненавидел ее, даже наоборот. Он хотел ее достаточно сильно, раз подтвердил ее ложь, признав Нэда своим. И она увидела, как поднимается с кровати, когда Тайрел стоит в дверях, его глаза горят страстью и обещанием.
Ей просто снится безумный сон? Если она ущипнет себя, то проснется?
Она не хотела просыпаться, если это и правда был сон!
Тайрел придет к ней сегодня ночью?
Она действительно скоро станет его любовницей?
Она, Лизи Фицджеральд, всегда была застенчивой, некрасивой, без кавалеров на вечеринках. Возможно ли, что он хотел ее так сильно, чтобы дать ей все это — и даже признать Нэда своим?
— Вы в порядке, мисс Фицджеральд? — тихо спросила графиня.
Лизи даже не слышала, как она подошла. Она сосредоточилась на образе Тайрела, готового заняться с ней любовью; образ исчез. Вместо этого она увидела элегантную, красивую пожилую женщину, стоящую перед ней; в ее глазах было беспокойство.
— Вы уверены, что эти комнаты для меня? — услышала свой голос Лизи.
— Конечно, уверена, — улыбнулась графиня. — Они расположены в крыле для гостей, и их посоветовал Тайрел.
Ее взгляд стал пристальным.
Лизи помедлила, зная, о чем думает леди.
— Не знаю, как благодарить вас за доброту, — тихо произнесла она. — Мне жаль, что мы устроили такую сцену.
— Я сожалею о том дискомфорте, который вам пришлось терпеть, — ответила графиня. — Но если вы не хотели сцены, зачем вообще сказали родителям, что Тайрел отец Нэда?
— Я не говорила, — сказала Лизи. — Об этом знала только моя тетя, и она обещала полную секретность, но нарушила тайну.
Графиня дотянулась до ее руки:
— Боюсь, мы не знаем друг друга, хотя подозреваю, это скоро изменится. Но я рада, что ваша тетя все рассказала. Нэд имеет полное право на ту жизнь, которую мы можем ему дать. А я — я рада, что у меня внук, — широко улыбнулась она.
