и начал кропить дубовые гробы святой водой. Сопровождавшие Северина люди с помощью веревок опустили их в могилу, и все начали бросать на них горсти земли.
Перекрестившись, Аликс поспешила уйти, не осмелившись взглянуть на рыцаря Бриганта, чтобы тот не смог прочитать ее мысли.
Наконец-то тело Робера было предано земле.
Но вопрос о его сыне оставался открытым.
Глава 5
Они начали уроки на следующий день после ночных похорон Робера. Они снова встретились на башне, благо погода позволяла – конец зимы плавно переходил в начало весны.
Для обучения Аликс выбрала прекрасно оформленную Псалтирь из монастыря в Клюни.
– Она на латыни, – пояснила Аликс, – хотя я сама бы предпочла что-нибудь на итальянском, родном для нас обоих языке.
– А я предпочел бы научиться читать что-нибудь более интересное, чем молитвы.
– Возможно, позже, – пожала плечами Аликс, – но в эти тревожные времена рыцарь не должен забывать о молитвах, потому что в любой момент он может предстать перед небесным троном. – Она улыбнулась.
Северин готов был читать что угодно – будь то молитвы или изречения Цезаря, – лишь бы видеть ее лицо. Ему нравилось, когда она улыбалась.
– Пусть будут молитвы, – согласился он.
Аликс заказала у монаха, заведующего библиотекой Робера, Псалтирь. Это его не удивило. Графиня де Мерсье часто развлекала себя чтением ценных книг и рукописей, принадлежавших ее мужу. Многие из них так и остались в ее покоях, словно их место было именно там. Робер никогда не отказывал ей в этом развлечении, и монах не видел причины отказать ей сейчас.
Псалтирь была отправлена леди Аликс.
Это была действительно прекрасная вещь, не столько из-за ее ярких иллюстраций, сколько из-за чудесного перевода. Робер де Мерсье, который гордился своей коллекцией книг, чуть ли не превосходящей коллекцию самого короля Англии, был особенно горд этой Псалтирью еще и потому, что у короля такой не было. Это был раритет, в переплете из мягчайшей, темного цвета, замши с петлями и заклепками из кованого серебра.
– Мы начнем с этого псалома, – сказала Аликс, указывая на начальные слова, написанные на пергаменте цвета слоновой кости. Она прочитала их на латыни и попросила: – Пожалуйста, повторите.
Северин повторил. Но когда она начала читать следующую фразу, он, покачав головой, положил свои пальцы поверх ее пальцев, чтобы они могли передвигаться вместе.
– Так мне будет легче, – пояснил он. – Я должен дотрагиваться до слов вместе с вами, когда вы читаете их.
Немного поколебавшись, Аликс согласилась. Тепло, исходившее от руки Северина, дало ей почувствовать, насколько холодны были ее пальцы.
Однако в том, что Северин дотрагивался до нее, не было ничего запланированного и казалось самой обычной вещью в мире.
В солнечные и пасмурные дни огромный рыцарь и его маленькая учительница сидели на деревянной скамье, согнувшись над книгой, и их руки и глаза прокладывали свой путь через незнание. Постепенно беспорядочное нагромождение букв начало превращаться в легко узнаваемые слова.
– Как там ребенок? – шепотом спросила Аликс. Они с Софи сидели на маленьком балконе для дам, возвышавшемся над главным залом. Они латали одежду, которую прислал им рыцарь де Гини. – Никто не слышал его плача? Кто-нибудь приходил к вам?
Софи быстро оглянулась, хотя на балконе кроме них никого не было, и только после этого покачала головой. Со дня резни прошло четыре недели. Замок уже начал функционировать – и функционировать хорошо – под управлением нового лорда. Софи, какой бы лояльной ни была по отношению к графу де Мерсье, не могла не заметить улучшений, произведенных его преемником.
Таланты де Гини лежали далеко за пределами традиционных занятий рыцаря-воина. Огромные поля, которые годами находились под паром, сейчас были приведены в порядок и готовы к посеву. Но что еще более важно, разрушенные стены замка были восстановлены, а по ночам их охраняли часовые. Все понимали, что надвигается война, и люди знали, что ее не предотвратить. Им оставалось только молиться и искать защиту за стенами замка, когда враг нападет на них.
Ланселот де Гини обеспечит им эту защиту.
Но даже последний в деревне человек знал о скандальном факте, что герцог Бургундский пока не подтвердил право собственности своего сводного брата на замок Мерсье.
Служанка Софи видела, как повлияли эти события на ее хозяйку, и рассказала об этом своей матери – колдунье. На фоне черного траурного платья руки Аликс были белыми как мел. Ее лицо было напряженным – гораздо более напряженным, чем в последние дни ее брака с графом де Мерсье, – и время от времени ее сотрясала дрожь. Расслаблялась она, только когда рыцарь Бригант находился поблизости. В остальное время суток она была бледной и молчаливой.
Софи и об этом тоже рассказала своей матери.
– Может, они не поставили ее на довольствие? – предположила как-то старшая Софи, качая на колене ребенка. – Рыцарь де Гини принял какое-нибудь решение?
– Нет. – Лицо дочери покраснело. – Леди Аликс полагает, что ее отправят в монастырь. Когда она говорит об этом, а такое бывает редко, она выражает уверенность, что именно так с ней и поступят. Она не верит, что рыцарь де Гини вернет ей ее приданое, а без него она не вернется в дом отца. Она не желает быть нищей даже в собственной семье. Для нее это вопрос чести. И однако, этот вопрос должен решить сам герцог Бургундский. Он законный лорд замка Мерсье; замок был захвачен от его имени, хотя рыцарь де Гини
