Непостижимая тайна

а мы его не знаем. Просто путь длинный, а она маленькая. Ножки у нее маленькие. Она вернется, вот увидишь. Почему бы тебе не сходить сейчас за кофе? Я останусь и послежу за свечками. Я уже поднаторел тут удерживать их в состоянии искр.

Благослови тебя бог, Билл. Он прекрасно понимал, что я едва мог усидеть взаперти в такой момент. Я был уверен, что Ник спит без задних ног. Билл, похоже, думал так же. То, что попросила в Вавилоне Мари – это звучало правдоподобно, но что просил Ник… Я не замечал, что он готов пожертвовать чем-то важным. Даже для Мари. Неужели он мог? Я попытался улыбнуться Биллу и понял, что просто скалю зубы. Стараясь говорить обычным тоном, я промолвил:

– Кофе. Конечно. Кроме того, надо навестить Стэна и еще я запланировал разговор с Дакросом. Полчаса погуляю, ладно?

Больше я не выдержал и сбежал. Я бежал пока не добрался до лестницы. В лифте ехать не хотелось, поэтому я медленно пошел вниз по лестнице. На каждой ступеньке, с каждым шагом, вспоминая слова Ника. Роб пропал. Мари пропала. Мысли путались. Чувствовал я себя отвратительно. Кофе, мне нужен кофе. Роб пропал. Мари пропала. Вниз-вниз-вниз… Ни о чем другом я думать не мог, однако очень удивился, добравшись до той части лестницы, где была вечеринка. Там оказалось на диво мало мусора. Немного мишуры, пара окурков плюс запах несвежего тела и спиртного до конца не выветрился. Такое же мерзкое состояние, как и этот запах… Роб пропал. Мари пропала…

Я подумал, что свежий воздух сейчас мне даже нужнее, чем кофе. Я подтолкнул дверь пожарного хода, Роб пропал, Мари пропала , и почувствовал запахи совсем другого рода – запах моющих средств. Кто-то неслышно начинал уборку. Гостиницы изумительны. Мир готов рухнуть, но завтрак все равно будет с восьми до десяти. Я почувствовал запахи тостов и понял, что меня сейчас стошнит. Единственное, что я мог сделать, чтобы избежать запаха еды – выскочить через холл на автостоянку. Вместо того чтобы направиться к столовой, я повернулся к большим стеклянным дверям. Белый Нут, облаченный в форму гостиничного персонала, ждал мне посреди холла.

Снова время растянулось, как тогда, когда он пытался убить Роба. Первая моя мысль была довольно- таки позорной: нет, только не перед завтраком ! Он заловил меня как раз в такой момент, когда я так хотел выйти на улицу и глотнуть свежего воздуха. Руперт Ванаблес снова должен показать чудеса скоростной реакции. У меня даже было время оглядеться. В зеркалах на потолке я заметил, что регистраторша Одиль сидит на своем месте. В воскресенье!!! Они ее эксплуатируют. Но независимо от того, что там предполагал Белый Нут, было в этом что-то трудноразличимое для неопытного человека. Я понял, что еще что-то упустил, и должен прямо сейчас понять, что именно . Думаю, я не мешкал ни секунды. Просто кинулся к нему вниз по лестнице. Он попытался открыть портал, но было слишком поздно. Я поймал его как раз в тот момент, когда он обеими руками раздвигал переход в другой мир. Он заорал от злости и попытался снова открыть переход. Я был прав. Он снова использовал жерло вулкана. Между нами вспыхнул огонь, и зеркала на потолке мигом закоптились. Мы висели над вулканом несколько секунд, в то время как узел силы безумствовал вокруг нас. Я пытался сделать три дела одновременно: открыть другой переход, поймать Белого Нута за руку, и одновременно не зажариться заживо. Вокруг меня словно на карусели бешено крутился холл гостиницы, пальмы в жестяных банках, стеклянные двери, стол с Одиль, которая слишком испугалась и даже кричать не могла. Но больше всего я ощущал Белого Нута, с его оплывшим лицом и бородой, с его ненавистью и презрением. Он ненавидел магидов как данность, мне это было совершенно ясно. Но он так же ненавидел лично меня, не только потому, что я все время мешал ему – просто сам факт моего существования был ему ненавистен. И я ненавидел его так же сильно. Я понял, что презираю его мелодраматические колдовские уроки и дурацкую одежду. Я злился так сильно, как никогда в жизни. Этот кошмарный человек с его сумасшедшими параноидальными планами, скорее всего, расщепил Мари. Он пытался стрелять в кентавров, один из которых был его родным сыном. Он убил троих ни в чем не повинных детей. Я хотел расщепить его. Я желал этого так сильно, и у меня не было запретов на то, чтобы расщепить его, магиды в этом не ограничены. Он отпрянул от меня в измерении холла гостиницы и ударил по мне чарами способными вызвать рак. Пропуская их мимо себя, я вдруг понял еще кое-что и подумал: так это ты заколдовал таким образом Дерека Мэллори, верно? И гнев мой вырос просто до небес.

Я послал в него боль, по-настоящему сильную боль, такую, что он завизжал и замер посреди холла. Все кругом остановилось, и замороженный болью Белый Нут болтался в центре. Я должен был немедленно все исправить. Прежде всего, переход – его щель дымилась в центре холла. Я запечатал его намертво. Счистил сажу с верхних зеркал. Восстановил расплавленное мраморное покрытие на полу. Одна из пальм, притворявшихся консервами, упала на пол. Я поднял ее. Потом повернулся к бедняжке Одиль. Он тоже замерла под моими чарами. Я освободил ее и понял, что она решила будто я сумасшедший.

– Потерпите еще немного, я должен наложить заклятие на этого человека. Тогда все будет закончено.

– Предъявите менеджеру гостиницы ваши жалобы, – ответила она. Я перестал обращать на нее внимание и сосредоточился на Белом Нуте. Проблема заклятий в том, что налагать их надо громко, чтобы тот, кого заклинают, отчетливо слышал их. Навряд я успею еще где-то заловить Белого Нута и продиктовать ему все, так что заклинать придется прямо здесь, перед этой девушкой. Ну и ладно. Потом подумаю, что она поймет из этого. Я слегка ослабил заморозку Белого Нута, разместил его вертикально и убедился, что он слышит меня. Тогда я начал говорить:

– Белый Нут, я тем самым налагаю на вас заклятие . Вы никогда не сможете использовать волшебство, чтобы повлиять на людей или вещи, живые или неживые, мертвые, а так же на целые миры и государства. С этого времени до конца вашей жизни волшебство будет вам неподвластно, как нам неподвластно движение солнца. И любая попытка колдовать станет причиной вашей немедленной смерти. И если вы будете призывать волшебство терновой богини или любого другого божества, мое заклятие так же убьет вас. Из-за вашего злоупотребления магической силой, на вас наложено это заклятие , и вы будете выполнять то, что я сказал, под страхом немедленной смерти.

Я сказал это и отпустил его. Белый Нут с ненавистью посмотрел на меня:

– Вы думаете, что вы умнее всех, да? – он повернулся и вышел через стеклянные двери на улицу.

За моей спиной кто-то засмеялся:

– Признаюсь. Это внушительно смотрелось!

Верхняя площадка лестницы была заполнена людьми. Видимо, все толпой шли завтракать. Там была Венди, она осторожно хлопала мне своими полными руками, рядом стоял Корнелиус Пант, его ухмылочка сразу наводила на мысль, что он услышал больше остальных, Тэнси-Энн Фиск смотрела на меня с состраданием – видимо думала, что я такой же псих, как и она сама, из-за нее выглядывала испуганная Тина Джанетти и ее не то друг, не то менеджер, он, очевидно, думал, что в холле очередной раз дурачатся, а рядом стояли Рик Корри и Максим Хуг, и на их лицах была слабая надежда, что никаких проблем у организаторов из-за меня не возникнет. Еще целую кучу людей я даже по имени не знал. Меня спросили:

– Что это было? Битва фокусников? Вы это повторите сегодня вечером на празднике мечей и магии?

– Ну, мы пока только репетировали, – сказал я слабым голосом. – Но Белый Нут не очень хороший боец.

Тут все стали кричать аплодировать, а потом толпой повалили в столовую, оставляя меня наедине с Тэдом Мэллори.

– Я вижу, вы знакомы с моим шурином. – Сказал Мэллори. – Ну и как он вам? Не слишком приятный товарищ?

Я кивнул. Он продолжал:

– Мне понравился ваш текст. Слушайте, он отлично подходит к книге, которую я сейчас пишу, не разрешите мне его использовать?

Я подумал о Мари и об окнах в его доме и понял, что я ей сильно задолжал.

– То, что я только что произнес – очень сильное заклятие . Вы в это не верите, правда?

Он засмеялся: