гигантского дуба.
Бренди пыталась сосредоточиться на словах, прыгающих и расплывающихся перед ее заплаканными глазами. Этого не могло быть! Сюзанна, должно быть, лжет!
— Начальник полиции был просто счастлив, отправить мне телеграфом это постановление, когда я объяснила, что ты и твоя сестра пытались здесь делать. Тут все написано. Арест Уэйда Эштона, последовавший за тем суд. Был большой скандал. Очень многие пожертвовали твоему отцу свои денежки. Все явились на суд, чтобы убедиться в торжестве правосудия. А теперь настала моя очередь.
— Ты не права. Этот начальник полиции, должно быть, ошибся или перепутал моего отца с кем-то другим.
— Непохоже, — фыркнула Сюзанна. — Имя твоего отца, его описание, а также описание этого дрянного фургона. Не представляю, чтобы таких фургонов было так уж много в округе.
Бренди торопливо прочитала первые строчки. Отца арестовали за два года до ее рождения.
— Зачем ты делаешь это? — спросила Бренди. — Зачем раскопала все это именно сейчас?
Она подозревала об истинных мотивах Сюзанны, но не могла понять ненависть к себе этой женщины.
— Зачем? Чтобы помочь Адаму, разумеется. Он хочет избавиться от тебя с тех пор, как только ты появилась в городе. А теперь у него есть повод сделать это. Никто не будет доверять тебе или защищать тебя после того, как увидит это.
Сюзанна выхватила бумагу из дрожащих пальцев Бренди и притворилась, что снова читает ее.
— Гм, гм, гм, — говорила она, качая головой. — Представить только, дочь преступника разбила стоянку совсем рядом с нашим городом. Шарлатанка, притворяющаяся целительницей. О, да это просто чудо, что нас не ограбили, пока мы спали.
Когда Сюзанна опять залилась визгливым смехом и собралась уходить, Бренди бросилась к ней.
— Сюзанна, подожди, — позвала она. — Не делай этого, пожалуйста.
Бренди было противно умолять, но она не могла остановиться. Ночью она испытала истинное блаженство, утром же заглянула в настоящий ад. Теперь она не могла потерять Адама. Только не это. Ей было все равно, даже если весь город отвернется от нее. Для нее имело значение только отношение к ней Адама. Но Бренди знала, что его честь никогда не позволит ему забыть о преступлении ее отца, если он узнает о нем. А она не сможет вынести осуждение, которое вновь, Бренди знала это, появится в его глазах. В отчаянии она схватила Сюзанну за руку.
Выхватывая плащ из рук Бренди, Сюзанна насмешливо ухмыльнулась.
— Прочь руки от меня, ты, маленькая бродяжка. Подумай только, стала бы я помогать тебе, даже если бы смогла? Я больше всех хочу, чтобы ты уехала. А теперь, — заявила Сюзанна, с торжеством размахивая бумагой, — я смогу, наконец, избавиться от тебя.
— Это из-за Адама, да? — бросилась вперед Бренди, утопая босыми ногами в замерзшей траве. Ледяной холод обжег голую кожу, и боль острыми иглами пронзила ноги, но она не обратила на это внимания. — Ты не должна делать этого. Я буду держаться от него в стороне. Клянусь, если ты пообещаешь мне не показывать эту бумагу никому, я буду держаться от него подальше.
Бренди было противно давать подобное обещание, но сейчас на кону стояло нечто большее, чем ее гордость и сердце. Ей надо считаться с чувствами Дейни. Что будет с сестрой, если слухи дойдут до нее? Дейни расцвела за время их пребывания в Чарминге. Что будет с ее обретенным чувством надежности и безопасности в результате этого скандала?
Сюзанна свернула лист в трубочку и легонько постукивала им по ладони.
— Я намерена получить огромное удовольствие, показывая это не только Адаму, но и всем жителям Чарминга. Начну этим же утром.
Сюзанна повернулась и зашагала прочь от дерева. Напевая веселую песенку, она с самодовольным видом шла к главной улице города.
Сердце Бренди упало, и она поплотнее запахнулась в халат, чтобы унять охватившую ее сильную дрожь. Слезы текли по холодным щекам, обжигая кожу. Она не могла пошевелиться, не могла дышать. Ноги стали словно ватными. Что делать? Как сможет она встретиться с Адамом после того, как он узнает?
Вид покрасневших босых ног, выглядывавших из-под халата, напомнил ей о холоде. Бренди вернулась в фургон. Механически разведя огонь в плите, она бездумно подогрела чай, который они с Адамом так и не выпили накануне вечером. Охваченная мучительными терзаниями, Бренди присела на край неубранной постели. Горло жгло от отчаяния. Рыдания закипали, не давая ей дышать. Легкие горели, и она согнулась пополам от боли. Она знала, что ей делать. И она знала также, что это разобьет ее сердце.
— Бренди! Бренди, открой дверь! Бренди вышла из оцепенения, вызванного безысходностью, и подошла к двери.
У фургона стояла Мэгги, дрожа на холодном ветру, который яростно дул в поле.
— Я только что из города, — выпалила она, стараясь отдышаться, и вошла в фургон, не дожидаясь приглашения. — Сюзанна…
— Я знаю, — сказала Бренди, осознав, что на ней, кроме халата, ничего нет. После ухода Сюзанны она даже не смогла заставить себя одеться.
— Это правда — о твоем отце? Бренди пожала плечами:
— Не знаю. Полагаю, что, должно быть, правда. Постановление, которое есть у Сюзанны, выглядит официальным.
— Ты не знаешь?
Бренди заметила искру гнева, смешанную с жалостью, в глазах Мэгги, и покачала головой.
— Мне просто хочется выдрать Сюзанне волосы! — воскликнула Мэгги, суетясь над плитой и подогревая в очередной раз чай. Когда он закипел, Мэгги налила им по чашке. — Как она может быть такой злобной?
— Она хочет Адама. И желает избавиться от меня.
— Ну, так это оттого, что только слепой мог не заметить, что Адам увлечен тобой. Она ревнует… Адам никогда не смотрел на нее так, как смотрит на тебя, с нескрываемой страстью и желанием, — тоскливо вздохнула Мэгги и села за стол.
Бренди сжалась, уверенная, что выражение лица Адама будет совсем другим, когда она увидит его в следующий раз.
— Я сижу и думаю о своей жизни, — сказала она, грея руки о чашку. — Мне кажется, что я должна была заподозрить что-то вроде этого. Папа всегда был мечтателем. Он строил один план за другим, уверенный, что их исполнение тут же сделает его богатым. Все эти годы мама олицетворяла для него постоянство. Она занималась продажей лекарств и никогда не подавала виду, что сомневается в его планах. Но она всегда подчеркивала важность и цену честности. Я не знала, что она постоянно чувствовала необходимость напоминать об этом папе.
— Это вовсе не означает, что он был плохим человеком, Бренди. Многие люди страдают избытком фантазии.
Глаза Мэгги заблестели, и Бренди подумала, что ее подруга простила своего заблудшего мужа и, может быть, теперь даже сама мечтает. Она надеялась, что мечты Мэгги сбудутся. Эта женщина заслужила немного счастья.
— Я полагаю, что мама знала о его прошлом, и это объясняет, почему сама она была честной даже в мелочах. После того как они встретились и поженились, она старалась удерживать его в рамках закона. Когда мама умерла, отец убедил меня, что у меня есть дар целительницы. До смерти мамы я так не думала, но папа клялся, что видит это. Он давил на меня, пока я не согласилась занять мамино место. Теперь я просто не могу быть уверенной в этом.
— Не думай так, — укорила ее Мэгги. — У тебя есть дар целительницы. Только посмотри, сколько хорошего ты сделала.
— Что? Вылечила несколько подагрических шишек и очистила лицо Джин от прыщей? Любой мало- мальски сведущий в травах мог бы сделать то же самое.
— А Дэви?
Бренди вытерла слезы и заглянула в глаза Мэгги.
