принципа специализации: Гил был единственным исполнителем мужской роли, что, конечно, требовало от него некоторой разносторонности. Тем не менее, клиенты Гила не жаловались и, похоже, были довольны.
Джокаста обходила коридоры своей империи. За закрытыми дверями комнат персонал Дома трудился вовсю. Больше всего на свете Джокаста любила вот эти приглушенные звуки, этот хрип и стон подлинного наслаждения, смешивающийся с тренированным размеренным дыханием ублажающего. Иногда она начинала сомневаться в том, чем же ей нравится наслаждаться больше — этим тихим небесным оркестром или же самим актом… но торопилась гнать от себя подобные непрофессиональные мысли прочь.
Естественно, сама она была женщиной желанной; она отлично это знала. Уступая внешне некоторым своим девушкам, она в то же время давала им сто очков вперед в деле. Греческие черты ее лица отлично гармонировали с именем; будь ее грудь чуточку больше, она перестала бы беспокоиться о своей внешности уже много столетий назад. Сейчас, обрисованные любимым пеньюаром (длинным, до пола, белоснежным кружевным) в свете канделябра, который Мадам неизменно брала с собой на вечерний обход Дома, груди ее выглядели поистине великолепно. Она любила одеваться в прозрачные пеньюары. В таком облачении Джокаста чувствовала себя девственно чистой.
В чем никто из персонала Дома нисколько не сомневался, так это в том, что любое из значащихся в прейскуранте упражнений Мадам могла исполнить в два раза более эротично. Она была здесь лучшей; и если сама она относилась к своей универсальности скептически, то ее когорты, напротив, превозносили ее. В те редкие дни, когда она решала практиковать лично, свободные служащие борделя не упускали возможности припасть к смотровым глазкам комнаты, в которой происходило действо.
Свист хлыста невозможно было спутать ни с чем. Хлыстом орудовала в своих покоях «Бум-Бум» де Сад, сопровождающая удары яростными криками. Требовательный голос де Сад выкрикнул что-то о раскаленных стальных прутьях, и Мадам удовлетворенно двинулась дальше.
Бум-Бум была любимицей Фланна О'Тулла, который находил производимое с ее помощью умерщвление собственной плоти не только удовлетворительным, но и приятным; к сожалению, самой Джокасте Фланн О'Тулл не нравился. Сам склонный к садизму, он способен был покалечить персонал.
За следующей дверью царила тишина. Это были покои мадемуазель Флоренс Найтингейл. Она практиковала умиротворящую сексуальность домашнего быта, умела порой, нагибаясь, невинно показать посетителю в вырезе ночной сорочки сосочек и, раздеваясь, премило краснела. Флоренс всегда
В комнате Гила Приапа звучала музыка. Возможно, музыкальным фоном он пытался скрыть недостаток собственного усердия; но сегодня вечером Мадам Джокаста решила не вмешиваться. Она планировала серьезный разговор с Гилом.
Индийской девушки, Камы, в ее комнате не было. Джокаста вспомнила, что сама велела Каме пройти в соседнюю комнату, в кровать к китайской «девушке-змее» Ли Кук Фук, по зову особого гостя. Граф Черкасов, как обычно, потребовал к себе двух своих любимиц — мастериц восточных услад, которые сию минуту, пока ничего не подозревающая мадам Черкасова спокойно спала в своей постели, деликатно пытались заставить бесчувственную аристократическую кровь графа течь чуть быстрее обычного. Ли Кук Фук и Кама Сутра составляли прекрасный дуэт.
— Входите, мадам Джокаста.
Голос Мидии заставил черты лица Мадам удовлетворенно разгладиться. Эта девица была ее любимицей и, можно сказать, помощницей; только она одна по-настоящему понимала хозяйку. Талант Мидии приближался к таланту самой Джокасты. Во избежание осложнений и ревности мадам поручала своей протеже ублажать исключительно женщин, в чем та стала величайшей искусницей. «Я люблю женщин, — говорила Мидия. — Я хорошо их понимаю».
Джокаста ступила в комнату своей помощницы.
— Похоже, сегодня вечером мы обе остались без пары, — проговорила Мидия. Обнаженная, она стояла перед окном, повернувшись к нему спиной, так чтобы свет луны подчеркивал совершенство ее тела.
— Закрой окно, Мидия. Сегодня туман. Ты можешь простудиться.
Мидия без слов повиновалась. Мадам знает, что лучше.
— Поскольку у нас обеих выдалась свободная минутка, — предложила она Джокасте, — почему бы нам с вами не попрактиковаться немножко, мадам?
— Именно это я и хотела предложить, Мидия, — отозвалась мадам Джокаста, неуловимым движением сбрасывая пеньюар к ногам. Какое блаженство.
— Я так рада, мадам, — проговорила Мидия, двинувшись к ней от окна.
Время исчезло, а потом появилось вновь.
Занавес.
Мистер Норберт Пэйдж был очень невысок ростом.
Он носил пенсне в серебряной оправе.
Ходил маленькими шажками.
Пил маленькими глотками.
Его руки принялись совершать маленькие нервные движения, как только он обнаружил, что сарай не заперт. Годы практики научили Алекса творить своей золотой зубочисткой чудеса. Мистер Пэйдж толкнул дверь, и Алекс обернулся к нему, улыбаясь во весь рот невинной и чарующей ребяческой улыбкой.
— Алекс, — спросил Норберт Пэйдж, грозя пальцем как можно строже, — ты никуда не ходил?
Утвердительного ответа ждать было бесполезно; Алекс счастливо кивнул и радостно ответил:
–
— Но тебя никто не видел?
Алекс отрицательно покачал головой, по-прежнему лучезарно улыбаясь.
— Алекс, ты меня в гроб загонишь, — с облегчением проговорил мистер Пэйдж. — Если бы тебя заметили… если бы твоя мать узнала о том, что, пока я отлучился пропустить рюмочку…
Мистер Пэйдж потерянно замолчал; улыбка Алекса сделалась еще шире:
— Играть, — скомандовал он. — Играть в игры.
Норберт Пэйдж очень любил настольные игры; за свое пристрастие к сидячему атлетизму он получил прозвище «Спортивный» Пэйдж. Благодаря этому своему пристрастию он был отличной сиделкой для Алекса.
Они начали партию в шашки, оставив для этой цели на шахматной доске одни пешки. Воспользовавшись последним обстоятельством, мистер Пэйдж придумал для себя особое усложнение игры. Когда пешка-шашка достигала ферзевой линии, то он последовательно заменял ее фигурой всё более старшей. Для Алекса эта замена означала обычную дамку; но Спортивный Пэйдж методически соблюдал старшинство ферзя над ладьей, ладьи над слоном и так далее, договорившись сам с собой никогда не выставлять старшую фигуру раньше младшей. Благодаря такому нововведению игра приобретала для него интерес, а у Алекса появлялся реальный шанс выиграть.
— Твой ход, — сказал своему подопечному мистер Пэйдж.
Время исчезло, а потом появилось вновь.
Занавес.
Были в городе, конечно, и те, кто в момент провала времени спокойно спал. В частности, Ирина Черкасова, почивавшая во время ночной отлучки мужа в просторной и прочной, хотя и довольно грубо сколоченной кровати под балдахином.
Если Дом Взрастающего Сына был самым высоким зданием в К., то поместная резиденция Черкасовых, на некотором расстояним от окраины К., занимала более всех места. Просторный дом графа окружал обширный, аккуратный и ухоженный сад. По сути дела, этот дом и сад были наиболее близким подобием их старой подмосковной дачи; поскольку в настоящее время семья графа была невелика и много комнат пустовало, то городской совет обязал Черкасова часть их сдать мистеру Пэ Эс Мунши, о ком ходила
