Какое-то время американка пораженно на меня смотрит.
— Да у вас нет никакого уважения к святости брака! — бросает она сквозь зубы. — Где вы набрались такой наглости? Такой жестокости? Вы хоть немного подумали о его жене?
Я испуганно моргаю, не понимая, как мне удалось пробудить в ней такой гнев.
— Вы представляете, что это такое, когда муж вам изменяет? — голос ее срывается.
Она несомненно представляет, с грустью осознаю я.
— Вы мне отвратительны! — заключает американка и удаляется, искоса бросив в сторону Люка исполненный ненависти взгляд.
Я смотрю в землю. Невероятно — я сделала то, чего клялась никогда не делать. Совершила поступок, за который бы презирала других, и прежде всего — маму. Я переступила черту, стала наследницей изменницы. До сих пор я высоко держала голову, даже не помышляя опуститься до того, чтобы попробовать понять, почему такое случается. Конечно, сейчас это происходит сплошь и рядом, происходит со всеми. За такое преступление теперь не арестовывают. Но эта американка в бейсболке не знает предыстории… Я пытаюсь отмахнуться от ее слов, но меня охватывает отвращение к самой себе. Я могу привести миллион подтверждений правоты ее слов. Во мне нет больше уважения. Ни к святости брака. Ни к жене Люка. Ни к себе.
— Что с тобой? — спрашивает Люка, опускаясь рядом со мной на колени.
— Похмелье начинается. — Я сглатываю подступивший к горлу комок.
— Тут неподалеку есть небольшое кафе, — говорит он, указывая в пространство. — Пойдем попросим воды?
— Хорошо. — Я киваю и принимаю его протянутую руку.
За удовольствием всегда следует наказание. Я чувствую себя пришибленной, будто ребенок, который самозабвенно лепил песочные куличики, а потом получил трепку за испачканное платье.
Из бельведера кафе, расположенного на склоне под Террацца дель'Инфинито, я смотрю на дорогу, которая, извиваясь, спускается к Амальфи.
Люка ставит передо мной стакан и спрашивает:
— Хочешь поговорить?
Я поднимаю голову. Смотрю ему в глаза — уже от одного этого в душе моей воцаряется спокойствие. И любовь.
— Мы совершаем ошибку?
Люка рассматривает столешницу, потом опять поднимает на меня взгляд.
— Тебе кажется, мы совершаем ошибку?
— Нет, когда я с тобой.
— Ким, я…
Я подношу ладонь к его губам. Ничего не хочу слышать о том, как он относится к своей жене. Не хочу извинений. Разумеется, я вернусь с небес на землю, но только когда не останется иного выхода. Если даже мне осталось провести с ним только один- единственный — сегодняшний — день, я хочу насладиться этим днем до капли.
Люка целует кончики моих пальцев.
— Мы можем осмотреть Амальфи перед тем, как отправимся обратно на Капри?
Его лицо светлеет:
— Мы будем туристами. Можем даже отправить отсюда пару открыток!
Интересно, удастся ли найти что-нибудь подходящее к случаю? Например: «Большой привет с острова Самообмана…»
Мы возвращаемся на главную площадь Равелло — в каждом живописном уголке, который попадается нам по дороге, позируют перед объективом какие-нибудь жених с невестой. Только в садах Руфоло нам попались три комплекта молодоженов, выискивающих удачные декорации к снимкам. Мне на потеху хочется перемешать невест и выдать каждой нового жениха. Представить только — ведь их жизни сложатся совершенно иначе.
Участник самого пышного свадебного кортежа просит меня подвинуться, чтобы не угодить к ним в кадр. Я отхожу в сторону и рассматриваю искусно причесанных и раззолоченных женщин — первый раз в жизни мне хочется быть шикарной. На мне вчерашняя одежда, и хотя голову я и вымыла, пожалуй, не стоило использовать бесплатный гостиничный лосьон для тела в качестве геля для укладки волос.
В нашем тайном убежище на Вилла Чимброне я была так счастлива, что мне не было дела до того, как я выгляжу. А сейчас мне неловко, я чувствую, что вид у меня слегка неряшливый и далеко не праздничный. Может, накинуть свадебное платье Розы? По крайней мере, тогда я буду соответствовать окружению.
— А вот и автобус, — объявляет Люка. Действительно, из-за крутого поворота показывается автобус. Я рассматриваю в окошко местных жителей, идущих по своим делам. Даже пенсионеры одеты в элегантные костюмы в пейзанском стиле.
— В Амальфи есть магазины одежды? — будто невзначай спрашиваю я.
— Хочешь пройтись по магазинам? — интересуется Люка.
— Мне просто стало любопытно, много ли у тебя здесь конкурентов.
Aгa, так он мне и поверил.
— Здесь одеваются по-другому.
— Менее вычурно? — с надеждой спрашиваю я. Люка улыбается.
— Тебе нравится простая удобная одежда, да?
Я киваю.
— Никаких брючных костюмов цвета мяты.
Люка закатывает глаза.
— Забавно, твоя мать так любит наряжаться, а тебе это совсем не нравится.
— Это дух противоречия — в детстве она наряжала меня, как куклу. Слишком ярко, слишком броско, слишком много бантиков.
— И теперь ты демонстрируешь свою независимость — носишь такую мужскую… Как сказать по- английски… слово, похожее на «висящий»? — Люка оттягивает свою рубашку.
— Мешковатый.
— Да, мешковатую одежду.
— Я пробовала и другие «образы», но мама всякий раз давала мне почувствовать, что я все делаю не так.
— Надо просто найти свой стиль.
— Не думаю, чтобы он у меня был, — безнадежно признаю я.
— Он у всех есть. Просто ты слишком рано оставила поиски. Дело не ограничивается альтернативой или-или — ну, понимаешь, между тем, что ты носишь сейчас, и тем, как хотела бы тебя одеть мама. Конечно, ты чувствовала бы себя неуютно в той одежде, которую выбрала бы для тебя мама, потому что ты в ней привлекала бы слишком много внимания. А для нее это нормально, ей нравится, когда на нее смотрят. Ей так легче.
Он прав. Я бы предпочла смешаться с толпой. К сожалению, сейчас я оказалась в очень неподходящем для этого месте. Когда я выходила из дома в Кардиффе, никто не задерживал взгляда на моих потертых джинсах или мешковатых кофтах.
На Капри все иначе — здесь все так ухожены и разодеты, что я невольно вызываю всеобщее внимание. Люди думают, что я случайно обменялась ваэропорту чемоданами с каким-нибудь подростком.
— Если бы каким-то чудесным образом я и «нашла свой стиль», думаю, мама все равно вряд ли похвалила бы мой внешний вид.
— Ты могла бы однажды позволить ей одеть тебя так, как ей хочется. Пусть она сделает тебе прическу и подберет макияж. Просто веселья ради.
— Веселья? — Я слишком поздно понимаю, что Люка шутит. — С ног до головы вырядиться в ярко- розовый и выкрасить в тот же цвет ногти и губы — как весело!
— Вообще-то, могло бы получиться интересно, — задумчиво говорит Люка. — Если ты избавишься от
