когда Таул сгреб его за вихры.
— Вот что, мой друг: пока мы путешествуем вместе, командую я.
— Ладно, ладно, отпусти только. — Хват с большим достоинством поправил свою прическу. — Раз ты так настаиваешь, я тебе покажу. — Он приоткрыл свою котомку, Таул заглянул туда и увидел груду золотых и серебряных монет, а также несколько браслетов и колец. У него вырвался стон.
— Надеюсь, ты хотя бы соблюдал осторожность, — в Тулее карманников кастрируют. — Таул не имел понятия, как наказывают карманников в Тулее на самом деле, он просто хотел напугать мальчишку.
— Учить меня быть осторожным все равно что учить рыбу плавать. Притом я слышал, что здесь за это могут разве что выпороть. — Хват ухмыльнулся. — Ну и как ты думаешь поступить с моей добычей?
— Предлагаю снять комнату в скромной гостинице, просто, но сытно пообедать, а потом пойти и купить лошадей. Еще нам понадобятся седла, овес и припасы в дорогу.
— Годится. Только я эти галеты видеть уже не могу — я слишком молод, чтоб остаться без зубов.
— Ладно, купим взамен вяленой рыбы. — Теперь застонал Хват. — Не ропщи, Хват, — подмигнул Таул. — лучшего я тебе предложить не могу.
Они отправились, и Таул попросил старую цветочницу указать им какую-нибудь приличную гостиницу. Вопрос порядком обидел ее.
— У нас в Тулее, сударь, все гостиницы приличные. А вам, пожалуй, лучше всего подойдет «Вареная креветка».
— А где она находится, сударыня?
— У гавани, само собой, там же, где и все гостиницы. — И она ушла, прежде чем они успели спросить, как пройти к гавани.
— Ничего, найдем сами. Пошли.
— Таул, а хватит ли у нас, по-твоему, денег на двух хороших лошадей? Может, мне опять сходить на промысел?
— Две хорошие лошади нам ни к чему, Хват. Мне хватит и одной, а ты поедешь на пони.
— На пони? Я не для того трудился до седьмого пота, чтоб ехать на пони.
— А ты раньше когда-нибудь ездил верхом?
— Нет, но...
— Поедешь на пони, и кончено.
В конце концов они вышли к гавани, где царило кипучее движение: игроки кидали кости прямо на улице, продажные женщины предлагали свои услуги, грузчики таскали тяжелые ящики с рыбой. Скоро Таул углядел яркую вывеску с изображением креветки.
Чистота и порядок в гостинице приятно удивили Таула. На полированных деревянных панелях, окаймленных медью, висели картинки, живописующие креветок и способы их ловли. К путникам вышла скромно одетая девушка.
— Что угодно господам? — спросила она, присев перед Таулом и улыбнувшись Хвату.
— Комнату на одну ночь для нас двоих и что-нибудь поесть. Что вы нам посоветуете?
— Вареные креветки, разумеется. Сейчас я принесу вам целую миску и вкусный пирог, тоже с креветками. Что еще пожелаете?
— А кроме креветок, у вас ничего нет? — спросил Хват. Таул лягнул его в голень.
— Мы с удовольствием попробуем ваши креветки. Я попрошу еще кружку эля, — Таул коварно улыбнулся, — а мальчику дайте воды.
Поев, они отправились на поиски торговца лошадьми и нашли его неподалеку от гавани. При входе в лавку зазвонил колокольчик, и торговец подскочил, словно захваченный врасплох.
— Мы хотели бы купить лошадь и пони.
— Прекрасно! У нас тут нечасто покупают лошадей. — Лошадник разглядывал их, близоруко щурясь.
— Но у вас они есть?
— Ясное дело, раз я ими торгую. Пошли. — Он проводил их в конюшню, где большинство стойл пустовало. — Вам жеребчика, сударь?
— Покажите мне лучшее, что у вас есть.
— Есть отличный жеребец, сударь, — раньше он принадлежал самому лорду Флейхаркелу...
Но Таул уже не слушал торговца, углядев славную гнедую кобылу. Рассмотрев ее поближе, он оценил ее стройные сильные ноги и мускулистые бока. Она нуждалась в чистке, но была в неплохом состоянии. Хозяин, приметив интерес Таула, тут же перестроился:
— Я вижу, сударь, что глаз у вас отменный. Чудная кобылка, принадлежала знаменитой госпоже Даранде...
Таул пропускал его речи мимо ушей: лошадники — известные лгуны.
— Сколько?
— Десять золотых. — Таул повернулся и пошел прочь. — Восемь, — крикнул хозяин.
— Семь и пони для мальчика в придачу.
— Да ведь это все равно что даром отдать. Я заплатил за нее вдвое.
— Как хотите, — стоял на своем Таул. — Вы не единственный торговец лошадьми в городе.
— Хорошо, идет, хотя это настоящий грабеж.
— Отлично. Еще нам нужны седла и овес. Расплачусь за все завтра утром, тогда и заберу товар. Всего хорошего, сударь.
— А знаешь, Грифт, в твоих словах больше правды, чем мне казалось.
— Ты о чем это, Боджер?
— Помнишь, ты говорил, что знатные дамы не прочь помиловаться с простыми мужиками?
— Помню, Боджер.
— Так вот, я это видел собственными глазами. Караулил я ночью в саду и вдруг слышу какой-то шум у дровяного подвала. Я туда — и что же?
— А что, Боджер?
— Вижу, парочка милуется.
— Лежа?
— Нет пока, но видно, что к тому идет. Подхожу ближе и вижу — благородная дама, а с ней самый что ни на есть мужлан. И говорит она мне: проваливай, дескать, отсюда.
— Ты узнал ее, Боджер?
— Я не уверен, Грифт, но, похоже, это была дочь лорда Мейбора, госпожа Меллиандра.
— Брось заливать! Ведь она, говорят, сбежала! — И Грифт, видя недоумение Боджера, пояснил: — Кого, по-твоему, столько времени ищет королевская гвардия? Объявлено, конечно, что девица лежит в горячке, но я этому ни на грош не верю. А видел ты, с кем она была?
— Нет, Грифт, он стоял, уткнувшись мордой ей в плечо.
— Ну и ну. — Грифт надолго приложился к чаше. — А мне, Боджер, этой ночью счастье выпало.
— Да что ты? И кто же тебя осчастливил?
— Старая вдова Харпит. Я ее все-таки окрутил.
— Я видел вдову Харпит вчера за ужином, Грифт, она была пьянехонька.
— Ну, когда я с ней побаловался, она протрезвела.
Оба стражника покатились со смеху и снова глотнули эля.
— Похоже, прошлой ночью много народу любилось, Грифт. Даже принц Кайлок.
— Да ну?
— Я видел, он вел к себе девушку — далеко за полночь.
— Кого это, Грифт?
— Финдру-подавальщицу.
У Грифта перехватило дыхание.
— Я видел ее утром, Боджер. Лицо все в синяках и правая рука сломана.
— Надо же, Грифт. А ночью вроде целехонька была.
Стражники притихли и молча допили свой эль — они знали, о чем можно говорить, а о чем нет.
Баралис шел к королеве, бесшумно ступая по коридорам, — даже пыль не
