не станет. — Женщина заколебалась, а Мелли вопила в голос: — Ну что же, зовите его, и пусть возьмет нож поострее!
Старуха, похоже, испугалась ее крика и сдалась.
— Ладно, заходи.
— Я не одна — мой друг тоже ранен, он вон там, в кустах. — Мелли не понимала, почему поведение женщины так круто переменилось, но решила не искушать судьбу. — Подождите еще чуточку — я его приведу.
Старуха кивнула. Мелли помчалась за Джеком и, вернувшись с ним, к своему облегчению, нашла дверь открытой.
— А парень-то плох, — заметила старуха, впустив их в теплую уютную кухню. В очаге пылал огонь и варилось жаркое. — Садитесь. Я принесу вам что-нибудь согреться.
Мелли усадила Джека и обвела глазами кухню, сразу заметив, что стол накрыт на одного человека: одна тарелка, одна кружка эля, один нож. Старуха вернулась с охапкой шерстяных одеял.
— А что ж ваш сын не идет? — как бы между прочим спросила Мелли и, взяв у нее одеяло, накинула на Джека.
— Он уехал на день в Харвелл, — ответила хозяйка, стоя к ней спиной и помешивая жаркое.
— Я думала, он дома. — Мелли поморщилась, обтирая раненую руку.
— Нету его, — отрезала старуха, — да и не твое это дело.
— Нет у вас никакого сына, так ведь? Вы живете здесь одна. Но не волнуйтесь — я никому не скажу. — Мелли знала, что законы Четырех Королевств запрещают женщинам владеть землей. Вдове полагалось отдать свою усадьбу властям, если она не имела сына, которому могла бы передать хозяйство. Нарушительниц закона приговаривали к плетям, а то и к повешению. Женщины Четырех Королевств вообще не имели права владеть какой бы то ни было собственностью. Платья и драгоценности, которые Мелли носила при дворе, принадлежали не ей, а ее отцу.
— Я работаю здесь одна вот уже двадцать лет. Ни один мужчина не справился бы с хозяйством лучше, — с гордостью сказала старуха.
— А как же вы продаете вашу свинину? Кто ездит на рынок?
— Сосед — и я хорошо плачу ему за это. — Хозяйка разлила по мискам густое коричневое варево. — А что делать? Он в любое время может заявить на меня властям — тогда у меня и вовсе все отберут. Вот он и обдирает меня как липку — еле-еле на пропитание хватает. — Она подлила в каждую миску ложку растопленного свиного сала. — А в Харвелле все думают, что мой сын нигде не появляется, потому что хромой.
— Какая жалость!
— Не жалей меня, девочка. Я счастливее многих вдов. У меня своя крыша над головой, хорошая еда на столе и нет зятя, который постоянно попрекал бы меня тем, что я ем его хлеб. Нет, девочка, жалость прибереги для других. Ешь свое жаркое, пока не остыло.
Мелли отнесла миску Джеку и вложила ему в руку ложку. К ее удивлению, он взял ложку и стал есть.
— Надо будет осмотреть рану твоего друга. Если оставить ее так, она воспалится.
— Значит, мы можем остаться у вас на ночь?
— Похоже, девочка, нам обеим есть что скрывать. — Она выразительно посмотрела на раны Мелли и Джека. — И не вижу вреда, если наши тайны переночуют вместе.
Поев, хозяйка вскипятила воду в чайнике и достала с полки нож с тонким лезвием.
— Вот этот подойдет — им хорошо свежевать свиней. — Она обмакнула нож в кипяток и вытерла насухо. — Сними с парня рубашку.
Мелли несколько встревожил вид ножа, но выбирать не приходилось: сама она не умела врачевать и должна была довериться старухе. И все же Мелли испытала немалое облегчение, видя, что та решила сперва взяться за Джека: можно будет оценить ее умение, прежде чем самой ввериться ей.
— Ну, парень, сиди тихо. — Старуха смыла засохшую кровь чистой тряпочкой. — Больно будет, врать не стану, но это необходимо. А ты, девочка, возьми в шкафу кувшин с водкой. — Она осмотрела рану. — Хорошо еще, что острие не зазубрено. — Мелли подала ей кувшин. — Выпей-ка, парень, легче будет. — Потом и сама приложилась к кувшину.
После старуха вскрыла плечо Джека — не там, где была входная рана, а прямо над наконечником стрелы. Мелли ужаснулась.
— Разве нельзя было извлечь его оттуда, куда он вошел?
— Тише, девочка, не сбивай меня. — Женщина откинула лоскут кожи и вонзила нож в мышцы, не обращая внимания на обильно льющуюся кровь. Взрезав мясо и сухожилия вокруг наконечника, она ухватила его пальцами и вытащила. — Вон он, мерзавец этакий, — сказала она, швырнув его на пол. — Подай иголку с ниткой, девушка. Он истечет кровью, если его не зашить. — И женщина принялась зашивать рану крупными стежками, стягивая кожу другой рукой. — Ну, за красоту не ручаюсь. Вот с тобой я обойдусь понежнее. Зачем такой красотке уродливый шрам на руке? С мужчинами дело иное — их шрамы только привлекают дам.
— Где вы всему этому научились? — Мелли не слишком волновало, останется шрам или нет.
— А свиньи на что? С ними всему выучишься. — Старуха откусила нитку и занялась входной раной, разрезав ее крест-накрест.
— Зачем это? — вскрикнула Мелли. — Только хуже сделали. Из порезов хлынула свежая кровь.
— Ты, видно, ничего не понимаешь в ранах. Эта круглая, а круглые раны очень плохо заживают. Лучше изменить ее форму. — Старуха снова взялась за иглу. — Попомни мои слова — крест быстро заживет, и шрам останется хороший, чистый. А круглые дырки вечно гниют.
— Простите, я не знала этого, — сказала успокоенная Мелли.
— Ничего. — Старуха кончила зашивать рану. — А теперь уложим твоего тихого друга вон на тот тюфяк — ему нужен отдых — и займемся тобой.
Мелли подчинилась, едва передвигая ноги, — ее не прельщала мысль, что и ее будут резать и зашивать.
Глава 22
Путешествие начало доставлять Таулу удовольствие — он уже и забыл, как ездят верхом. Приятно было ему и общество Хвата, и Таул всякий раз улыбался, глядя, как мальчуган старается удержаться на пони. Хват явно не родился наездником. Таул пытался преподать ему кое-какие уроки, но Хват остался глух ко всем советам и по-прежнему сидел в седле так, словно каждый миг боялся упасть.
Горы придвинулись совсем близко, но Таул был уверен, что их путь будет много легче, если следовать к западному побережью полуострова. На западе не было высоких гор, хотя местность оставалась каменистой и неровной.
Следующей остановкой на их пути должен был стать Несс. Таулу впервые пришло в голову, что от этого города недалеко и до Бевлина — каких-нибудь три дня быстрой езды. Не заехать ли к мудрецу, чтобы поведать ему о своих успехах? Хотя рассказывать особенно не о чем. Таулу известно лишь одно: мальчик, которого они ищут, находится где-то в Четырех Королевствах. Нет, к Бевлину лучше не заезжать.
Таул попытался не думать больше об этом, но неотвязное желание увидеть Бевлина не оставляло его. Ему казалось, что ему есть что сказать мудрецу, просто надо вспомнить, что именно Таул терзал свою память, но ничего не находил — да и Старик не давал ему никакого поручения. Быть может, Бевлину надо сообщить об изгнании рыцарей из Рорна? Вряд ли — до мудреца, наверное, уже дошла весть об этом. У мудрецов есть свои средства узнавать новости. Но чем больше Таул думал об этом, тем крепче убеждался в необходимости повидать Бевлина — это казалось единственно правильным решением. К тому же займет это всего несколько дней.
Таул и Хват въехали в деревушку, состоящую из нескольких жалких хижин, — гостиницы здесь не было и в помине.
— Может, остановимся тут и купим свежей еды? — предложил Хват, не питавший любви к вяленому мясу и сухарям. Таул, оглядевшись, увидел на дороге женщину с тремя детьми, истощенных и бедно одетых.
— Вряд ли тут найдется хоть какая-то еда, Хват. — Таул не помнил, чтобы им встречались поблизости
