Софи с таким же любопытством, с каким Софи глядела на нее. Майкл завернул фунтик и вручил его девочке со словами: — Скажи маме, пусть развеет над лодкой от носа до кормы. Он будет действовать даже в шторм.
Девочка забрала фунтик и протянула ему монетку.
— А что, на колдуна теперь еще ведьма работает? — спросила она.
— Нет, — ответил Майкл.
— Ты обо мне, детка? — вмешалась Софи. — Да, малышка. Я лучшая и чистоплотнейшая ведьма во всей Ингарии.
Майкл сердито захлопнул дверь.
— Это же вмиг разнесут по всему Портхавену! Хоул будет очень недоволен!
И он снова повернул ручку зеленой меткой вниз.
Софи тихонько хихикнула. Виноватой она себя не чувствовала нисколечко. Возможно, подобных идей она нахваталась от своего веника. Ведь если все будут думать, будто она работает на Хоула, он скорее оставит ее в замке. Все было очень странно. Девушкой Софи съежилась бы от стыда за свое поведение. А старухой она обнаружила, что собственные слова и дела ни капельки ее не заботят. По мнению Софи, это было большим облегчением.
Она с любопытством обернулась поглядеть, как Майкл поднимает камень в очаге и прячет туда девочкину монетку.
— Что это ты делаешь, а?
— Мы с Кальцифером хотим поднакопить денег, — смущенно ответил Майкл. — А то Хоул тратит все, что мы зарабатываем, — все до пенни.
— Никчемный транжира! — протрещал Кальцифер. — Королевские денежки он спустит быстрее, чем я сожгу полено! Ни следа здравого смысла!
Софи разбрызгала воду из таза, чтобы улеглась пыль, из-за чего Кальцифер в панике вжался в заднюю стенку очага, поближе к трубе. Потом Софи снова подмела пол. Мела она по направлению к двери, чтобы еще раз взглянуть на квадратную ручку. Четвертая сторона, которую Софи еще не видела, была помечена черным. Думая о том, куда бы она могла вести, Софи начала рьяно сметать с потолка паутину. Майкл так и взвыл, а Кальцифер снова вжался в стену.
Именно в этот момент из ванной в облаке распыленных благовоний появился Хоул. Выглядел он на диво элегантно. Даже серебряные вставки и вышивка на его костюме словно бы стали ярче. Он бросил взгляд в комнату и поспешно отступил обратно в ванную, прикрывая голову голубым с серебром рукавом.
— Прекратите, сударыня! — Закричал он. — Оставьте бедных паучков в покое!
— Эта паутина — позор для замка! — объявила Софи, сметая пыльные фестоны.
— Снимите паутину, а паучков не трогайте! — велел Хоул.
Должно быть, у чародеев с пауками темное мистическое родство, решила Софи.
— Они же тогда наплетут еще паутины, — сказала она.
— И переловят всех мух, а это очень полезно, — возразил Хоул. — Прошу вас, не шевелите метлой, когда я прохожу по своей собственной комнате.
Софи оперлась на метлу и глядела, как Хоул проходит по комнате и берет гитару. Когда он взялся за засов, Софи спросила:
— Если красная метка ведет в Кингсбери, а синяя — в Портхавен, куда ведет черная?
— Вот мастерица совать нос не в свое дело! — поразился Хоул. — Она ведет в мою личную тайную берлогу, а где это — вам знать не положено! — Он распахнул дверь, за которой неспешно плыли вересковые пустоши и холмы.
— Хоул, а когда вы вернетесь? — с оттенком безысходности в голосе спросил Майкл.
Хоул притворился, будто не слышит.
— Только попробуйте убить хотя бы одного паучка, пока меня не будет! — бросил он Софи.
И дверь за ним захлопнулась. Майкл со значением взглянул на Кальцифера и вздохнул. Кальцифер разразился злобным трескучим хохотом.
Поскольку никто не объяснил Софи, куда уходит Хоул, она заключила, что он снова отправился охотиться на девиц, и опять взялась за работу: праведного рвения в ней только прибыло. После того, что сказал ей Хоул, о преследовании пауков не было и речи. Поэтому Софи постучала по балкам метлой, крича: «Кыш, пауки! Вон отсюда!» Пауки в ужасе так и брызнули во все стороны, и паутины на пол нападало с хороший стог. После этого Софи пришлось еще разок подмести пол. Наконец она опустилась на колени и принялась скрести доски.
— Пора бы вам уняться, — заметил Майкл, благоразумно сидевший на лестнице.
Кальцифер, укрывшись в глубине очага, бурчал:
— Что-то я уже жалею, что заключил с тобой сделку!
Софи рьяно продолжала скрести.
— Вам же самим будет лучше, если тут все будет чистое и красивое, — отвечала она.
— Но сейчас-то мне плохо! — протестовал Майкл.
Хоул объявился только поздно вечером. К тому времени Софи домелась и доскреблась до того, что еле волочила ноги. Она ссутулилась в кресле, чувствуя, как ноет каждая косточка. Майкл ухватил Хоула за хвостатый рукав и потащил его в ванную, и Софи услышала, как он там страстным шепотом изливает чародею наболевшее. Разобрать фразы вроде «кошмарная старушенция» и «слышать ничего не хочет!» было проще простого даже несмотря на рев Кальцифера: «Хоул, уйми, ее! Она же нас прикончит!»
Однако, когда Майкл наконец отпустил Хоула, тот задал Софи всего лишь один вопрос:
— Паучков не убивали?
— Конечно нет! — резко ответила Софи. Из-за ноющих костей она стала особенно раздражительна. — Только поглядели на меня — и разбежались от греха подальше. А что в них такого? Это девушки, у которых вы съели сердца?
— Нет, — рассмеялся Хоул. — Просто паучки. — И мечтательно побрел наверх.
Майкл тяжко вздохнул. Он отправился в кладовку с метлами, долго там шуровал, выволок старую кушетку, соломенный матрас и несколько ковриков и пристроил все это в проеме под лестницей.
— Устраивайтесь на ночь здесь, — сказал он Софи.
— А что, выходит, Хоул разрешил мне остаться? — уточнила она.
— Да не знаю я! — раздраженно ответил Майкл. — Хоул никогда себя обязательствами не связывает. Я провел здесь полгода, прежде чем он обратил внимание на то, что я тут живу, и взял меня в ученики. Просто я подумал, что на кушетке удобнее, чем в кресле.
— Тогда спасибо тебе огромное, — обрадовалась Софи. Спать на кушетке действительно гораздо удобнее, чем в кресле, а если Кальцифер среди ночи начнет жаловаться, что голоден, Софи будет проще простого проскрипеть к очагу и подкинуть ему полешко-другое.
Несколько дней Софи беспощадно разгребала в замке грязь. Она была откровенно счастлива. Убеждая себя, что ищет намеки и подсказки, она вымыла окно, вычистила вонючий умывальный таз и заставила Майкла убрать все со стола и с полок, чтобы их отскоблить. Софи казалось, что у черепа появился тот же исполненный кротости и долготерпения вид, что и у Майкла. Его, беднягу, все время передвигали с места на место. Она выгребла все из шкафов и сняла все с балок и вымыла там тоже. Потом она подвесила к балкам у очага старую простыню и заставила Кальцифера наклонить голову, чтобы вычистить трубу. Кальцифера все это просто бесило. Он разразился трескучим злобным смехом, когда Софи обнаружила, что сажа покрыла всю комнату и надо драить все заново. Вечно у Софи так выходило. Беспощадность — это прекрасно, но нужна еще и система. Впрочем, в ее беспощадности тоже была своя система: Софи сообразила, что если мыть и убирать вообще везде, то рано или поздно наткнешься на тайный склад похищенных Хоулом девичьих душ или изжеванных сердец — в общем, чего-то такого, что помогло бы ей понять суть Кальциферова договора. Ее осенило, что внутренность трубы, находящаяся под бдительной охраной Кальцифера, — превосходный тайник. Но там не было ничего, кроме чудовищного
