голову, он крикнул:
— «Земля» слушает! Докладывайте!
Первые же слова Мирзояна встревожили комбата. Сержант сообщал, что балка наполовину забита снегом, а под снегом много воды, что попытка переправиться на ту сторону пока не удалась и чуть было не кончилась катастрофой.
— Будем искать брод в стороне, — послышалось в наушниках. Голос Мирзояна звучал хрипловато, но каждое слово было разборчивым.
Комбат оказал без горячности, твердо:
— Надо искать быстрее. — Подумав, предупредил: — Только будьте осторожны.
Стало совсем темно. Перед носом тягача закачалось широкое пятно света. Казалось, буран, плотно сжатый ночью, свирепствовал только здесь, возле машины, и след от снегопаха пропадал все чаще.
Вскоре поступили донесения от левой и правой колонн. Там места переправ через речку оказались подходящими. Первые машины уже благополучно перевалили на тот берег.
«Все это хорошо, — подумал Мельников. — Значит, те колонны пойдут без задержки. Только здесь, у нас... Ну ничего, и здесь найдем переправу».
Впереди в желтом пятне света появился солдат, с головы до ног засыпанный снегом. Он широко размахивал флажком и что-то кричал. Тягач остановился. Мельников закрыл планшетку, надвинул на брови шапку и вышел из машины. Встречный порыв ветра закачал его и чуть было не притиснул к гусенице. Нагнувшись, он переборол силу ветра, подошел к солдату. Тот попытался отрапортовать, но буран забивал рот и глаза ледяной крупкой. Мельников спросил:
— Где разведчики?
Солдат махнул флажком влево:
— Туда ушли, по берегу.
— А как с бродом?
— Не знаю, товарищ подполковник. — Помолчав, он добавил: — Танк вот здесь недалеко стоит.
Мельников двинулся к балке, по пояс проваливаясь в сугробы. С обрыва он увидел темные пятна воды, приметные на фоне свежих наносов. Пятна тянулись возле берета, и комбат сразу подумал, что это следы разведчиков, искавших переправу.
К нему подбежал Джабаев.
— Нашли, нашли! — закричал он, захлебываясь от радости. — Брод нашли! — Потом перевел дух и доложил по порядку: — «Ракета» говорит, хорошо говорит, товарищ подполковник. Один километр проехать — и брод. Река совсем неглубокая, половина метра.
— Молодцы, — сказал Мельников и торопливо зашагал к тягачу.
Вдали в косматых снежных вихрях чуть-чуть мигали тусклые огни подходивших бронетранспортеров. Казалось, вспыхивали молнии в далеких мутных тучах.
Поравнявшись с солдатом, держащим в руке флажок, Мельников предупредил его:
— Все машины направляйте влево. Брод в километре отсюда. Поняли?
— Так точно, понял.
Солдат повернулся и, широко размахивая руками, скрылся в темноте. Мельников постоял еще немного, посмотрел на мигающие огни, потом стряхнул с себя снег и сел в машину.
У переправы его встретил Мирзоян. Сильно продрогший, в одной заснеженной стеганке, он подбежал к тягачу и, стуча зубами, стал докладывать о выполнении задания.
— А где ваш полушубок? — перебил его Мельников.
— Отдал Груздеву.
— Зачем?
— Он весь мокрый.
— Не. понимаю, полушубок мокрый или Груздев?
— Груздев мокрый, товарищ подполковник, — сказал Мирзоян, понизив голос. — Мерил шестом глубину. Потом бросил шест, вброд пошел. Сразу подходящее место нащупал. А то бы и сейчас, может, возились.
— Отважно, — заметил комбат.
— Так точно, товарищ подполковник, отвага настоящая. Человек, можно сказать, жизнью рисковал...
— Где сейчас Груздев?
— В танке, товарищ подполковник.
— В мокром обмундировании?
— Никак нет. Шаровары и гимнастерку мы ему нашли.
— Где нашли?
— Солдаты с себя сняли. Правда, шаровары не теплые, но все же...
— А ну, пойдемте, — сказал Мельников и, загородив рукой лицо, направился к танку. Взобравшись на броню, он заглянул в люк.
— Где тут пловец?
— Здесь, — дружно ответили солдаты.
— Как он чувствует себя после ванны?
— Ничего, товарищ подполковник, — подал голос Груздев.
— Сейчас я вам белье теплое дам.
— Не надо, товарищ подполковник.
— Как это не надо? — повысил голос комбат, открывая сумку. — Берите и одевайтесь без разговоров. А за отвагу спасибо!
Машины двинулись через балку. Взревели моторы. Забурлила под тяжелыми стальными гусеницами черная, как нефть, вода. Мощные фонтаны брызг взметнулись вровень с берегами. На той стороне Мельников снова остановил тягач и долго смотрел сверху в темную пропасть клокочущей балки. И лишь когда у переправы появился Крайнов, комбат уехал.
Около четырех часов ночи колонна прибыла в поселок. Несмотря на позднее время, люди не спали. Они выбежали навстречу машинам, взволнованные, радостные. Принялись обнимать солдат. Высокая пожилая женщина в мужском пиджаке протянула к Мельникову руки:
— Голубчики наши, спасители. Не забыли, приехали...
Она сняла варежку и вытерла рукой слезы. Мельников посмотрел на нее и вдруг вспомнил: так же вот в войну встречали жители освобожденных сел бойцов Советской Армии. Так же протягивали к ним руки, плача от радости.
Из вихрей бурана вынырнул сам Фархетдинов. Как всегда, живой, суетливый, в пушистом лисьем треухе, он подбежал к Мельникову, схватил его за плечи.
— Хорошо, товарищ начальник, очень хорошо. Не знаю, как благодарить будем.
Пока разгружали сено и жмыхи, Фархетдинов водил Мельникова по фермам.
— Гляди, начальник, — говорил он, возбужденно размахивая руками. — Солому потравили, подсолнечник потравили, все потравили.
— Значит, запасов хороших не было, — заметил Мельников. — О борьбе с волками беспокоились, а про корма не подумали. Так ведь?
Фархетдинов развел руками.
— Немного так, немного нет.
— Чего там «нет». Понадеялись на милость природы: весна, дескать, ранняя будет, выручит. Еще всыпать вам за это могут.
— Ну да, могут. Райком звонил. Бюро слушать будет.
— Вот видите.
В тускло освещенных фонарями помещениях пахло навозом и стоял густой жалостливый рев. Кое-где коровы уже не поднимались, и женщины кормили их сеном из рук. В одном из стойл белоголовая телка, исходя слюной, грызла деревянный столб, подпирающий крышу фермы. Мельников сам взял у проходившего мимо солдата горсть сена, поднес к губам телки, подумал: «Действительно, положение катастрофическое. Сейчас дорога каждая минута». И он заторопился к радиостанции, чтобы узнать, как
