обыкновенном бандите. Тут нет ничего значительного. И причина взволнованного восприятия статьи небольшой группой читателей и сотней истеричных женщин, звонивших нам в тот день, конечно же, не в чепухе, которая описана в статье. В тексте есть «послания», которые не можем понять ни я, ни вы, а могут понять мюриды (Мюрид — ученик, последователь суфизма — возникшего в X — XII вв. в исламе мистического течения о приближении к Богу и слиянии с ним через любовь и экстатические «озарения»), знающие шифры. Эти заполонившие всю страну мюриды, половина из которых проститутки, а половина — педерасты, воспринимают послания как приказ к действию и с утра до вечера звонят в газету, чтобы их шейха, Джеляля, не выгнали за то, что он пишет такой вздор. Несколько человек постоянно караулят его у редакции. Откуда нам знать, Галип-бей, не из их ли вы числа?
— Галип-бей нам понравился, — сказал журналист, — мы увидели в нем что-то от нашей молодости. Мы прониклись к нему симпатией настолько, что открыли ему кое-какие свои тайны… Что такое, молодой человек уходит?..
Выйдя на улицу, Галип внимательно посмотрел по сторонам. На противоположном тротуаре, где когда-то юноши из лицея имени имама Хатипа сожгли газету из-за статьи Джеляля, в которой осмеивалась религия, тоскливо стояли продавец апельсинов и какой-то лысый мужчина. Не было никого, кто мог бы ждать Джеляля. Галип подошел к торговцу, купил апельсин и, очистив, начал есть. И вдруг почувствовал, что кто- то следит за ним. Он шел в свою контору через площадь Джалалоглу, размышляя над тем, почему именно в этот момент ощутил, что за ним следят; медленно передвигаясь по спуску и заглядывая в книжные витрины, он никак не мог понять, почему это чувство столь реально. Словно над затылком у него находился какой-то «глаз», который просто едва различимо обозначал свое присутствие, и больше ничего.
Когда, замедлив шаг у одной из витрин, он встретился взглядом с другой парой глаз, он обрадовался так, будто встретил близкого человека. Это был магазин издательства, выпускающего детективные романы, которые запоем читала Рюйя. Самоуверенная сова, эмблема издательства, которую он так часто видел на обложках книг, снисходительно смотрела на проходящую мимо лавки субботнюю толпу и на Галипа. Галип вошел в магазин и купил три старых романа, которые, как он считал, Рюйя не читала.
Выйдя на улицу, Галип осмотрелся, но ничто не привлекало внимания: женщина, повязанная платком, с ребенком в на вырост пальто, разглядывавшая бутерброды в витрине; две школьницы в одинаковых зеленых гольфах; старик в коричневом пальто, ожидающий удобного момента, чтобы перейти улицу. Но как только он двинулся дальше к своей конторе, он снова почувствовал затылком следящий за ним «глаз».
Увидев слепого безногого нищего у двери рядом со входом в его контору, Галип подумал, что кошмар, в котором он оказался, связан в равной мере как с исчезновением Рюйи, так и с бессонницей. Войдя в офис, он сразу подошел к окну и, распахнув его, стал смотреть вниз, наблюдая за движением на улице. Когда он сел за стол, рука, против обыкновения, потянулась не к телефону, а к пачке бумаги. Достав чистый лист, он, не раздумывая, написал:
Рюйя может быть: у бывшего мужа; у родственников; у подруги Бану; в компании занимающихся политикой; в компании интересующихся политикой; в литературной компании; просто в знакомой компании; в доме у кого-нибудь в Нишанташи; в чьем-нибудь доме в любом другом районе. Он отложил ручку, после недолгих размышлений снова взял ее и вычеркнул все, кроме «у бывшего мужа». После этого он стал составлять второй список: Рюйя с Джелялем могут быть: в одной из квартир Джеляля; в гостиничном номере; в кино. Он словно увидел, что они находятся где-то вместе. Рюйя и Джеляль. Рюйя и Джеляль?
Галип позвонил домой, долго держал трубку около уха — напрасно. Тогда он набрал номер тети Хале.
Тетя сообщила, что беспокоилась о здоровье Рюйи и была у них дома, так как не могла дозвониться — никто не брал трубку, но и дверь никто не открыл; она вернулась ни с чем. Чтобы тетя не начала задавать вопросы, Галип на одном дыхании выложил ей: они не могли позвонить, потому что сломался телефон; болезнь Рюйи прошла за ночь, она совершенно здорова, довольна жизнью, а в настоящий момент сидит в своем фиолетовом пальто в такси «шевроле-56» и ждет Галипа: они едут в Измир навестить старого друга, который тяжело болен; пароход скоро отчаливает, Галип звонит из бакалейной лавки по пути, спасибо бакалейщику, разрешил позвонить: «До свиданья, тетя, до встречи!» Тетя Хале все же успела спросить, хорошо ли они закрыли дверь и надела ли Рюйя зеленый шерстяной свитер.
Галип размышлял о том, что происходит с человеком, когда он долго разглядывает карту города, в котором никогда не был. Позвонил Саим: после ухода Галипа он продолжил поиски в своем архиве и нашел кое-какие данные, которые могут быть полезными; виновный в смерти старушки Мехмет Йылмаз, возможно, до сих пор жив, но живет не под именем Ахмета Качара или Хальдуна Кара, а бродит по городу, как призрак, под именем Муаммера Эргенера, которое не похоже на вымышленное. Этим именем подписаны две статьи, жестко критикующие Джеляля. Опубликованы они в старом номере маленького учебного журнала «Эмеин саати» («Час труда».), и в этом же номере есть статья за подписью: Салих Гельбаши; причем налицо тот же стиль и те же орфографические ошибки. Установив, что это имя и фамилия имеют одинаковые согласные с именем и фамилией бывшего мужа Рюйи и даже рифмуются с ними, Саим выписал для Галипа адрес редакции, находящейся за городом: Гюнтепе, ул. Рефет-бея, 13, Синанпаша, Бакыркей. Найдя квартал Гюнтепе на карте города, Галип поразился: бесплодный холм, на котором двенадцать лет назад стояла одинокая маленькая лачуга, где после замужества поселились Рюйя с мужем, чтобы заниматься просвещением рабочих, превратился в густонаселенный квартал. Судя по карте, квартал был разбит на участки улицами, носившими имена героев Освободительной войны. На окраине была обозначена зелень парка, мечеть и помеченная маленьким квадратиком площадь с памятником Ататюрку посередине. Об этом районе Галип подумал бы в последнюю очередь.
Позвонив в редакцию и узнав, что Джеляль-бей еще не появился, Галип связался с Искендером. Он сказал, что нашел Джеляля, что Джеляль в принципе не против встретиться с английскими телевизионщиками, но в настоящее время очень занят. Искендер сообщил, что англичане пробудут в Стамбуле еще минимум шесть дней. Им очень хвалили Джеляля, и он уверен, что они подождут свидания с ним; если Галип хочет, он может сам позвонить им в гостиницу «Пера палас» (Одна из первых (1895 г. ) гостиниц в центре Стамбула, в районе Бейоглу).
«Глаз»
В тот период своей жизни он каждый день писал статью объемом не менее пяти страниц.
Случай, о котором я расскажу, произошел со мной зимней ночью. Это было нелегкое для меня время: первые и трудные годы журналистского труда остались позади, но усилия, потраченные на то, чтобы добиться минимального признания, давно иссушили волнение, с которым я осваивал свою профессию. Холодными зимними ночами я говорил себе: «Все-таки я сумел удержаться!» Но вместе с тем я понимал, насколько опустошен. Как раз в ту зиму у меня началась бессонница, которая стала мучением всей моей жизни, и я иногда оставался до поздней ночи в редакции вместе с дежурным по номеру и готовил некоторые материалы, которые не смог бы написать при дневном шуме и суете. Вечер как нельзя лучше подходил для подготовки материалов в рубрику «Хочешь —верь, хочешь — не верь», довольно модную в то время и в европейских газетах и журналах. Я раскрывал какую- нибудь европейскую газету с уже сделанными вырезками и внимательно рассматривал иллюстрации в рубрике «Хочешь — верь, хочешь — не верь» (изучать какой-либо иностранный язык я считал ненужным, более того, мешающим полету моей фантазии); рассмотрев рисунки, я тут же брался за ручку и с воодушевлением писал то, на что они меня вдохновляли.
В ту зимнюю ночь во французской газете («Иллюстрасьон») я увидел монстра со странной мордой (один глаз внизу, другой наверху); посмотрев некоторое время на это изображение, я одним махом набросал материал об одноглазых чудовищах: я вкратце изложил прошлое этого существа, которое пугало юных дев в «Деде Коркуте» («Сказки моего деда Коркута» — название тюркского эпоса), видоизменяясь, являлось под именем Циклопа в поэме Гомера; было самим Даджалом в «Истории пророков» Бухари (Бухари (810 — 869) — ученый и знаток хадисов (преданий о поступках и изречениях Мухаммеда) из Бухары.); входило в гаремы визирей в сказках «Тысячи и одной ночи»; плясало в пурпурном одеянии перед встречей в Дантовом раю с прекрасной Беатриче, которая казалась мне такой знакомой; преграждало путь караванам в «Месневи» Мевляны Джалалиддина; я написал, на что похож этот странный и единственный глаз, сидящий прямо посередине лба, как темный колодец, почему он заставляет нас вздрагивать, почему надо бояться и