— О боги! — воскликнул Перри, выглядевший таким же растерянным, как все остальные. — Я не знал, что так получится!
Однако у Эльды было такое ощущение, что Перри вовсе не настолько удивлен, как он это изображает.
Клавдия первым делом отошла на другой конец лаборатории, чтобы проверить, не побежит ли за ней эта штуковина. К ее великому облегчению, табурет остался стоять на месте. И выглядел он ужасно несчастным. Реакция остальных была почти столь же стремительной и абсолютно деловой. Все, кроме Эльды, быстро покидали в сумки свои тетрадкиблокнотыручки и, пока Эльда смотрела на Перри, понимая, что он всетаки не наваждение, рванули к выходу. Первые студенты были уже в дверях, когда Перри вдруг спросил:
— Куда это вы все? Вы что, не хотите учиться магии?
— Хотим, конечно! — весело ответил ктото. — Но нельзя же учиться магии у табуретки!
— Магии можно учиться у меня! — возразил Перри, весьма обиженный и уязвленный.
Студенты переглянулись. И все поняли, что им почемуто совсем не хочется обижать и уязвлять Перри. Они пожали плечами, снова расселись по местам и уныло потащили из сумок тетради и блокноты. Перри вышел вперед и уселся на задние лапы рядом с кафедрой. Он попрежнему выглядел большим, но уже не таким большим, как когда возвышался над Вермахтом. Он окинул взглядом студентов, те недоверчиво посмотрели на него.
— Что вы уже успели пройти? — спросил Перри. — Создание оберегов проходили? А магию узоров? А обмен силой? А телекинез? А нумерологию? А теургию? А прозрение? А усиление собственной магии?
Студенты только качали головами.
— Но что же вы проходили? С огнем работали? С кристаллами? Левитировали? Телепортировались? Зачаровывали предметы?
Студенты снова качали головами. О половине из того, что он упоминал, они и не слыхивали.
— Ну ладно, — вздохнул Перри. — Можно заглянуть в чьюнибудь тетрадь? Я хочу знать, что же вы всетаки успели пройти.
Мелисса, которая была не только красивой, но и услужливой, протянула Перри свою тетрадку. Перри полистал страницы, исписанные округлым почерком Мелиссы, с сердечками вместо точек над «i», и нахмурился. А надо сказать, что когда грифон, даже такой добродушный и застенчивый грифон, как Перри, нахмурится, смотреть на это страшновато. Так что все затаили дыхание — кроме Эльды, которая привыкла к Киту. Мара не раз говорила, что, когда Кит хмурится, вселенная трещит по швам. Так что Эльда сидела себе, разминала когти и гадала, почему Перри каждые минут пять делается то больше, то меньше. Вот сейчас, когда он листал тетрадку и хмурился, он был ростом с нее или чуть покрупнее.
— Я вижу, у вас половину курсов ведет Вермахт, — пробормотал он. — Странно, что вы успели так мало…
В конце концов он вернул тетрадку Мелиссе.
— Ладно, — сказал он, — что ж теперь поделаешь. Придется мне придумать, как можно наверстать упущенное время. Не могли бы вы сдвинуть эти столы и стулья к стене, встать в круг и взяться за руки? Будем создавать обереги, обмениваясь силой. Так мы убьем сразу двух людей, если можно так выразиться.
Студенты снова убрали тетради, раздвинули парты и опасливо собрались в круг. «Понятно, отчего они боятся», — подумала Эльда. Перри всетаки грифон, да еще и волшебник! Но тут они взялись за дело, и всем стало не до страхов и опасений. Остаток часа пролетел так быстро, что они и не заметили. Студенты объединили свои силы и создали вокруг Северной лаборатории шесть разных оберегов: Перри сказал, что это все самые элементарные разновидности защитных заклятий и им давно пора было их выучить. Потом они использовали свои объединенные силы для прозрения. Все студенты увидели как на ладони Коркорана, который сидел у себя в лаборатории, библиотекаршу, обновляющую заклятия каталога, и буфет, где старшекурсники, сбежавшие с занятий, пили пиво. Перри сказал, что, когда они научатся пользоваться кристаллами, результаты будут куда более впечатляющими. Потом он заставил их перенести в лабораторию все свободные табуреты из бара. И внезапно оказалось, что час уже истек. Весь песок в часах Вермахта пересыпался в нижнюю колбу.
— Ой, знаете, а я ведь и правда чемуто научилась! — изумленно говорила Мелисса по пути к дверям.
Табуреты отправили обратно в бар, и Вермахта тоже. Хотя никому не хотелось на него садиться, и заняли его только ближе к вечеру, когда в буфет набилось много народу. Вермахта нетрудно было отличить от прочих табуретов: он был выше всех и к тому же самый мрачный на вид. Эльда уютно разлеглась у стены, держа в клюве соломинку. Клавдия сидела, привалившись к ее боку, и сияла от радости, что наконецто избавилась от проклятой вешалки. А Эльда смотрела на табурет и гадала, правда ли Перри нарочно превратил Вермахта в табурет. Он был ужасно загадочный, этот Перри. А вокруг нее только и разговоров было, что о мышеловках и о Луне. Рёскин сконструировал мышеловку, которая казалась ему идеальной, пока Ольга, побуждаемая, быть может, родственными чувствами, не поставила ему на вид, что разумто у этих мышей человеческий.
Рёскин хмыкнул.
— Да, — признался он. — Ты, пожалуй, права. Ладно, надо будет еще подумать.
И они с Фелимом принялись обсуждать, как отправить Коркорана на Луну. Фелим, похоже, чем дальше, тем больше увлекался этой идеей. Эльде сделалось неловко.
— Да ладно вам, — сказала она, — не стоит так с этим возиться.
— Но это же потрясающая научная проблема! — возразил Фелим. — И сдается мне, что ключ к ее решению лежит в том, что мы сегодня проходили, в частности в принципе объединения сил нескольких человек.
— В смысле, чтобы несколько человек объединились и произвели чтото вроде телепортации? — уточнил Лукин.
— Я вообще не понимаю, почему Коркорану самому не пришло в голову взять да и перенестись туда, — буркнул Рёскин. — Это же очевидно!
— А тебе не приходит в голову, что он этого просто не умеет? — сказала Клавдия. — Хотя нет, умеет: он ведь переносился с места на место в тот день, когда Фелим был в чехле из книг. Помнишь, Ольга?
— Возможно, он не способен переноситься на дальние расстояния, — сказала Эльда. — Как мой папа. Его предел — это пять миль. А до Луны ведь дальше, чем пять миль, верно?
Фелим рассмеялся.
— До Луны много тысяч миль! Вот почему обязательно потребуются усилия нескольких человек.
— Ты не забывай, что там нет воздуха, — вмешалась Ольга. — Так что его придется перемещать внутри замкнутого пузыря с воздухом, причем воздуха должно быть столько, чтобы ему хватило. И как ты это сделаешь?
— А что, если воздух сжать? — предложил Лукин. — Внешнюю стенку пузыря можно сделать из плотно спрессованного воздуха, который будет постепенно расходоваться. Тогда пузырь будет и прозрачным, и прочным.
— А что, это идея! — воскликнул Рёскин.
И они с Клавдией тут же пустились рассчитывать, сколько воздуху понадобится Коркорану. Лукин в это время обдумывал заклятия, которые могут сжать воздух, а Фелим пытался высчитать, сколько магов должны будут объединить свои силы, чтобы отправить это сооружение на Луну.
«Они все взялись за это! — подумала Эльда. — И все только потому, что они думают, будто я попрежнему влюблена в Коркорана!» Она бы съежилась, но не могла пошевелиться, потому что на нее опиралась Клавдия. А объяснять, что ей всегонавсего жалко Коркорана, было уже поздновато. Весь следующий день Эльда чувствовала себя виноватой. А ее друзья продолжали считать, обсуждать и рассуждать. Наконец она не выдержала и сочла необходимым объясниться.
— Знаешь, вам не обязательно отправлять Коркорана на Луну только оттого, что мне этого захотелось, — сказала она вечером Лукину, когда они сидели за шахматной доской в университетском шахматном клубе.
Лукин пошел конем, но тут же взял ход обратно: он увидел, что так Эльда съест его королеву.
