тебя каждый день, с тех пор как ты пропал. А когда я узнала, что тебя взяли в плен, я стала умолять Роваса, чтобы он вызволил тебя.
— Однако не умолила? — резко бросил Джек.
— Нет. Это было слишком опасно. Мы решили дождаться дня, когда тебя поведут на допрос.
— Можешь говорить что угодно, все равно я не поверю. Ровас хотел моей смерти. Он послал меня в форт, зная, что туннель завален. — Джек отводил глаза, чтобы не видеть Тариссу и не впадать в еще большее смятение. Он не знал, чему верить.
— Я не знала, что ход завален, — с металлом в голосе заявила Тарисса. — Я ждала тебя всю ночь и ушла только утром.
Магра между тем хлопотала над Ровасом. Контрабандист приходил в себя — он уже начал кашлять и отплевываться, и Джек понял, что пора уносить ноги. Он ничего не добился, придя сюда. Это была ошибка. Не нужно было возвращаться.
Он оглядел комнату, ища свой нож. Тот валялся под столом. Нагнувшись за ним, Джек тихо сказал:
— Ты и про Мелли солгала. Мне нужно знать, что случилось с ней на самом деле. — Тарисса резко втянула в себя воздух, и Джек приготовился к новой лжи.
— Прости меня, Джек, — сказала она, и ее розовые губы задрожали. — Все было задумано еще до того, как мы узнали тебя. А потом было уже поздно.
— Задумано? — повторил Джек, вспыхнув от гнева. — Значит, вы с Ровасом заранее договорились, как сделать из меня наемного убийцу?
— Нет, все не так. — Крупные слезы катились у Тариссы по щекам.
Джек, сжав в руке нож, встал.
— Мне теперь все равно. Скажи только, что случилось с Мелли.
Тарисса вытерла глаза.
— Ее продали работорговцу по имени Фискель. Он увез ее на восток, в сторону Брена.
— Там он и намеревался ее продать?
— Не знаю. Он мог повернуть на юг, перевалив через горы.
— Больше тебе ничего не известно?
— Нет.
Джек посмотрел в ее ореховые глаза. Он был уверен, что она сказала правду.
— Собери мне мешок на дорогу: еду, питье, одежду — ну, ты знаешь.
— Куда ты? — ужаснулась Тарисса. — Ты насквозь промок и весь в крови. Нельзя тебе идти.
— Можно, — рявкнул Джек, боясь уступить ей, и вышел за порог. Тарисса последовала за ним.
— Возьми меня с собой.
— Нет.
Она схватила его за руку.
— Ну пожалуйста, Джек! Пожалуйста! Я сожалею, что лгала тебе. Я не хотела причинять тебе боль. И хотела сказать тебе всю правду о Мелли в тот день у пруда.
— Поздно, Тарисса. — Он отнял у нее руку. — Иди в дом. И собирать мне ничего не надо.
Она упала на колени и вцепилась ему в штаны.
— Джек, не покидай меня. Умоляю, — тонким срывающимся голосом вскричала она. — Возьми меня с собой. Не могу я здесь оставаться. Я ненавижу Роваса.
— Хватит лгать, Тарисса. — Он отцепил ее руки. Искушение схватить ее в объятия было так велико, что ему пришлось повернуться к ней спиной.
— Пожалуйста, Джек, — она стояла коленями на мокрой земле, — прости меня, прости.
— Я больше никогда не смогу доверять тебе, Тарисса. Никогда. — Он проклял свой голос за то, что тот дрожит. Он не мог оглянуться — если бы он сделал это, Тарисса увидела бы слезы на его глазах. Не оборачиваясь, он зашагал прочь.
— Куда ты идешь? — испуганно спросила она.
— На восток, — ответил он тихо.
Ветер донес до него Тариссины рыдания. Он шагал не останавливаясь, уходя все дальше от женщины, которую любил.
XXX
В Брене стояло прекрасное утро. Дождь, донимавший город семь полных дней, наконец перестал, отмыв дочиста небо, улицы, дома и даже людей. Солнце сияло золотом, стало по-настоящему тепло, и ветер приносил аромат горных цветов. Женщины оделись смелее после долгой зимы и на ходу призывно покачивали бедрами. Мужчины глазели на них из окон, выпячивая грудь и насвистывая наподобие певчих птиц. В город у озера пришла весна — поздняя, как всегда, но оттого не менее желанная.
Госпожа Тугосумка велела служанке открыть ставни. Обычно она избегала свежего воздуха — от него крысиное масло испарялось быстрее, — однако весну надлежало встретить, как подобает женщине деловой и светской. Весной желания мужчин становятся неистовыми, и ничто так не притягивает их, как дом, полный девок.
На этой неделе она как раз взяла трех новых девушек — все пухленькие как на подбор, с животами, как круглые сыры, и бедрами, широкими, как маслобойка. Не красотки, конечно, ну да ничего: кривые зубы, несколько рябинок и желтый цвет лица можно спрятать, да никто на это и не смотрит. Плоская задница куда хуже: мужчинам надо за что-то подержаться.
— Дорогая сестрица, — сказал кто-то сзади, — могу я внести одно скромное предложение?
Это была сестра госпожи Тугосумки — тетушка Грил. Две недели назад, как раз когда пропала Корселла, тетушка Грил приехала сюда из Королевств. Вид у нее был плачевный. Двух передних зубов недоставало, и левое запястье срослось криво. Казалось, будто она носит причудливый браслет из сломанных костей. Госпоже Тугосумке хотелось расспросить Грил о причине этих увечий и внезапного отъезда из Дувитта, но она побаивалась старшей сестры и тактично держала язык за зубами.
— Ну разумеется, сестрица, — ваши советы для меня ценнее тироанского золота.
— Пусть твои ленивые девки поднимут свои седалища и станут у окон. Сейчас они могут подцепить разве что простуду.
Госпожа Тугосумка кивнула — предложение сестры, как это ее ни раздражало, представлялось разумным. Она хлопнула в ладоши.
— Девушки, девушки! Ступайте к окнам и зазывайте всех мужчин, которые пойдут мимо.
— Да спустите платья пониже, чтобы видно было ваши сокровища, — резко добавила Грил.
Недовольные девицы, ворча, устроились у окон, бросая недобрые взгляды на тетушку Грил. Тугосумка уже заметила, что девушки недолюбливают ее сестру, но подчиняются ей беспрекословно.
— Могу ли я предложить тебе еще кое-что, сестра?
— Разумеется, дражайшая сестрица.
Грил тронула ее за локоть здоровой рукой.
— Нашему заведению нужна красавица.
— Неужели? — Тугосумка не уставала восхищаться сестрой, но чувствовала при этом некоторое недовольство: та, похоже, собиралась забрать все дело в свои руки. Всего за две недели она стала распоряжаться едой и напитками и верховодить прислугой — а теперь и девушек сама хочет подбирать?
— Да, милая сестра. Все последние девушки, принятые тобой, они, как бы это сказать... — Грил сморщила свой тонкий нос, словно молочник, вынюхивающий плесень. — Словом, уродки.
— Уродки? — вскипела Тугосумка. Грил сжала ей руку, как клещами.
— Тише, сестрица, я не хотела тебя обидеть. Да, они пухлы, как колбасы, и наверняка достались тебе задешево — но нам нужна красавица, только одна, но такая, чтобы слухи о ней пошли по всему городу. Мужчины, прослышав о ней, валом сюда повалят.
— Но одна девушка может обслужить только четверых за ночь.
— Вот то-то и оно! — Кривой палец Грил впился в мякоть сестриной руки. — Большинству гостей придется довольствоваться другими девушками.
— А если они просто уйдут?
— Никуда они не уйдут после пары стаканчиков моего дувиттского особого. — Грил улыбнулась, не
