еды — и достиг едва ли не апогея ненависти. А потом взглянул на мелькающие впереди ноги и понял, что людей ненавидит больше всего….
И тут он обнаружил, что опять вспоминает того сожженного колдуна. Воспоминание, как всегда, прокралось в его мысли непрошеным гостем. Только сегодня было еще хуже, чем обычно. Чарлзу вспомнились детали, которых он раньше не замечал: языки пламени, сначала маленькие, потом огромные, и как этот толстяк — колдун — пытался от них отшатнуться. Он так и видел лицо этого человека — нос картошкой со щербинкой на кончике, капли пота на лбу и отблески огня в глазах и в каплях.
И особенно выражение этого лица — изумленное. Толстяк не верил, что и вправду умрет — до той секунды, когда Чарлз его увидел. Наверное, бедняга думал, что колдовство его спасет… А теперь понял, что этого не будет. И страшно испугался. Чарлз тоже страшно испугался. Он бежал, впав от ужаса в транс. Вдруг рядом с ним замаячила шикарная красная куртка мистера Тауэрса:
— Чарлз, почему ты бежишь в школьных туфлях?!
Толстяк-колдун исчез. Тут бы Чарлзу и обрадоваться, но радоваться он не стал. Ему помешали думать и нарушили его уединение.
— Я спрашиваю, почему ты не в шиповках? — допытывался мистер Тауэрс.
Чарлз притормозил, раздумывая, что бы ответить. Мистер Тауэрс бодро трусил рядом и ждал. Чарлз больше не думал о своем и поэтому сразу почувствовал, что ноги у него ноют и в груди болит. Его это раздосадовало. История с шиповками раздосадовала его еще больше. Он прекрасно знал, что шиповки спрятал Дэн Смит — именно это так смешило его приятелей. Чарлз видел, как они выворачивают шеи на бегу — ждут, что он скажет мистеру Тауэрсу. Досада его росла. Обычно подобные неприятности были уделом Брайана Уэнтворта, а не Чарлза. Двуствольный взгляд хранил его до сей поры, хотя и отпугивал возможных друзей, Но теперь он понял, что в грядущем надо позаботиться о более надежном оружии, чем взгляд. Ему было ужасно горько и тяжело…
— Я не нашел шиповки, сэр.
— А ты искал, позволь спросить?
— Еще как, — резко ответил Чарлз.— Везде смотрел.— “И почему я не сказал, что это они спрятали шиповки?” — подумал он, заранее зная результат: скажешь — и жизнь до конца семестра превратится в сущий ад.
— Опыт подсказывает, — провозгласил мистер Тауэрс, — что, когда лентяй вроде тебя говорит “везде”, это значит “нигде”.— Говорил он так легко и свободно, будто сидел в кресле, а не бежал по стадиону. — После уроков зайдешь в раздевалку и разыщешь шиповки. Не уйдешь, пока не разыщешь.
Понятно?
— Да, — буркнул Чарлз. На душе было тошно.
Мистер Тауэрс набрал обороты и теперь бежал возле следующей группы — приставал к Нирупаму Сингху.
На большой перемене Чарлз снова принялся искать шиповки: безнадежно. Дэн запрятал их очень ловко. А после перемены оказалось, что у Дэна Смита появился новый повод повеселиться, кроме Чарлза. Это почувствовала на своей шкуре Нэн Пилигрим. Когда она вернулась в класс, ее встретил Нирупам.
— Привет! — сказал он. — А слабо показать мне тот фокус с веревочкой?
Нэн взглянула на него со смешанными чувствами, главным из которых было изумление, и молча метнулась мимо. “Откуда он знает про канат? — подумала она. — Девочки никогда не разговаривают об этом с мальчишками!
Но в следующий миг на Нэн налетел Саймон Силверсон, он едва сдерживал смех.
— Дорогая Дульсинея! — воскликнул он. — Какое прелестное имя! Наверно, тебя назвали в честь архиведьмы? — Он согнулся пополам от хохота — и все его приспешники тоже.
— Представляешь? Ее
Это была чистая правда. Нэн почувствовала, что ее лицо словно бы превратилось в огненный шар, очень большой и страшно горячий. Дульсинея Уилкс была самой прославленной ведьмой всех времен. Никто не должен знать, что полное имя Нэн — Дульсинея! Нэн совершенно не понимала, как это могло всплыть. Она попыталась с достоинством пройти к своей парте, но к ней сбежались одноклассники, хохоча и выкрикивая: “Дульсинея! Дульсинея!” Сесть ей удалось, только когда в класс уже вошел мистер Уэнтворт.
На уроках мистера Уэнтворта второй “игрек” обычно вел себя смирно: мистер Уэнтворт был известен абсолютной безжалостностью. К тому же, он умел рассказывать интересно, поэтому его уроки тянулись не так долго, как уроки прочих учителей. Но сегодня всем было не до мистера Уэнтворта…. Нэн изо всех сил старалась не расплакаться.
Когда год назад тетушки Нэн привезли ее (еще более пухлую и застенчивую, чем сейчас) в Ларвуд-Хаус, мисс Кэдвалладер пообещала, что никто не узнает, какое у нее полное имя. Мисс Кэдвалладер
Посреди урока мысли об имени Нэн так одолели Терезу Муллетт, что она была вынуждена закрыть лицо вязаньем, чтобы похихикать всласть.
Мистер Уэнтворт немедленно отобрал вязанье. Он положил белоснежный сверток на учительский стол и с недоумением оглядел его.
— Что в этом такого смешного? — Он развернул полотенце, отчего Тереза тихонько вскрикнула, и поднял что-то — маленькое и пушистое, все в дырочку…. — Что это?!
Все засмеялись.
— Пинетка! — возмущенно ответила Тереза.
— Для кого? — тут же спросил мистер Уэнтворт.
Все снова засмеялись. Смешок вышел виноватый и быстро оборвался, потому что всем было известно, что Тереза не из тех, над кем можно смеяться.
Между тем мистер Уэнтворт, казалось, не понимал, что сотворил чудо и заставил всех смеяться над Терезой, хотя это было не принято. Смешок вышел такой коротенький еще и потому, что мистер Уэнтворт вызвал к доске Дэна Смита и попросил его показать на чертеже подобные треугольники. Урок продолжался. Тереза бормотала: “И ничего смешного! Ничего смешного!” На это ее подружки сочувственно кивали, а все прочие косились на Нэн и сдавленно хихикали.
В конце урока мистер Уэнтворт нелицеприятно высказался насчет массовых репрессий в случае повторения подобного поведения. Уже в дверях он обернулся и добавил:
— Кстати, если Чарлз Морган, Нирупам Сингх и Нэн Пилигрим еще не смотрели на доску объявлений, советую пойти поинтересоваться. Сегодня они приглашены на обед за стол госпожи директрисы.
И Нэн, и Чарльз сразу поняли: день сегодня не просто плохой, а из тех, что хуже не бывает. Мисс Кэдвалладер приглашала за свой стол важных посетителей школы. По школьной традиции, ежедневно она выбирала троих учеников и тоже сажала их рядом с собой. Это делалось для того, чтобы все учились хорошим манерам — и чтобы мисс Кэдвалладер понемногу знакомилась со всеми своими подопечными. Это испытание по праву считалось тяжелейшим. Ни Чарлза, ни Нэн еще ни разу не выбирали. Потрясенные услышанным, они побрели к доске объявлений. Действительно:
Нэн уставилась на объявление. Так вот откуда все знают, как ее зовут! Мисс Кэдвалладер все забыла! Она забыла, кто такая Нэн, она забыла про свое обещание, и, тыкая булавкой в списки — или что она там делает, когда выбирает учеников за свой стол — просто написала выпавшие имена.
Нирупам тоже глядел на объявление. Ему уже приходилось обедать с директрисой — но от этого было ничуть не легче, чем Чарлзу и Нэн.
— Надо причесаться как следует и почистить блейзеры, — объяснил он. — И действительно придется есть так и такими же приборами, как мисс Кэдвалладер. Глаз с нее не спускайте, все время смотрите, что она делает.
Нэн застыла у доски, не обращая внимания на тычки и толчки тех, кому тоже хотелось почитать объявления. Она оцепенела от ужаса. Ей стало ясно, что за столом директрисы она будет вести себя хуже
