Американские офицеры, которым приходилось обсуждать в предназначенных для них помещениях некоторые стороны деятельности и политики американцев, стали это делать на жаргоне бейсбола.[14]
Такой хитроумный шифр, с помощью которого они говорили о «судьях» (umpires) и «гигантах» (giants), должен был внушить европейским подслушивателям, если такие были, уверенность, что американцы настоящие дикари.
Отношения между союзниками всегда были довольно щекотливыми, но при некоторой доле изобретательности можно было делать чудеса. Примером такого чуда является посещение американской экспедиционной армии полковником японской армии маркизом Саито. Этот офицер прибыл во Францию с письмом, написанным генералу Першингу его старым другом со времен русско-японской войны, генералом Куроки. Последний просил принять маркиза Саито и дать ему возможность посмотреть, что делала американская экспедиционная армия. Любой калифорниец назвал бы эту просьбу чистой воды официальным шпионажем. Генерал Першинг жил в Калифорнии, но, тем не менее, обсудив просьбу японцев со своим штабом, он приказал показать маркизу Саито все, что он захочет видеть.
Таким образом, полковник Саито увидел все, что можно было видеть в американской экспедиционной армии. В сопровождении полковника Кампаноля, говорившего, помимо других языков, также и по-японски, он осмотрел службу снабжения. Он видел огромные склады, железные дороги, госпитали, короче говоря, — все необходимое для формирования и снабжения двухмиллионной американской армии, которая должна была, принести победу. Он знал, что еще два миллиона солдат обучались в Соединенных Штатах.
Полковник Саито пожелал увидеть фронт. Начальник осведомительной службы американских экспедиционных сил, который его сопровождал, был поставлен в весьма затруднительное положение. На фронте было что посмотреть, но вдруг этот важный представитель Японии будет убит? Поэтому после минутного размышления он предложил:
— Мы с удовольствием покажем вам фронт в Вогезах.
— В Вогезах! — повторил японец. — Но ведь это очень спокойный участок. Я хочу видеть настоящий фронт, там, где дерутся. Я хочу видеть ваши войска в действии.
— В самом деле, почему бы нет? — подумал полковник Кампаноль. — Он увидит, какие из американцев вышли солдаты.
И они отправились в «адову нору на р. Вель», где 77-я дивизия, набранная из жителей Нью-Йорка и очутившаяся впервые на активном участке, доблестно выполняла свой долг. Полковник Саито провел две недели на фронте вместе с полковником Кампанолем, деля участь солдат, под снарядами и газами. В конце концов, он заявил:
— Это замечательно и представляет для меня необычайный интерес. Но я нахожу, что вы совершаете тактическую ошибку, сохраняя передовой пункт по другую сторону р. Вель в Базоше. Он не представляет большой ценности и очень уязвим; если немцы его атакуют, вы не сможете послать туда подкреплений.
Это был очень дельный совет, как показали события через несколько дней, когда немцы смели американскую часть, остававшуюся в Базоше.
Однако, посещение маркиза, полковника Саито имело и другие последствия. Он посетил также солдат морской пехоты на спокойном участке, и они воспользовались случаем, чтобы заснять кинофильм, который был отправлен в Соединенные Штаты как свидетельство американо-японской дружбы.
Осторожность и такт были необходимы всегда, как доказал попавший однажды в руки американской секретной службы клочок бумаги, на котором стояла надпись: «Просьба сжечь». На этом клочке было написано: «Что касается замечаний на последней странице, то это как раз те замечания, которые так, оскорбили чувствительность Г. (французский агент). Смотрите, чтобы они не попали к французам. Через посредство Г. они попадут прямо к Клемансо».
Упоминавшиеся замечания были составлены на основании крайне интересных донесений Интеллидженс Сервис о некоторых лицах, занимавших весьма высокое положение как на стороне союзников, так и на стороне Германии.
Клемансо, конечно, был непосредственно связан с французской секретной службой; по слухам, она даже находилась под его контролем, так же как цензура прессы и пропаганды, — цензура, против которой он так яростно восставал до своего прихода к власти, что назвал свою газету «L'Homme enchaine» («Человек в оковах»).
Президент Вильсон и секретная служба
Президент Вильсон мало интересовался военной разведкой. Говорят даже, что он не читал ежедневной сводки по разведке, с такой тщательностью составлявшейся разведывательным отделом штаба всего в четырех экземплярах: один передавался шифром по телеграфу президенту, два предназначались для генералов Першинга и Блисса и четвертый для архива.
Президент предпочитал морскую и дипломатическую разведку и возложил на одного офицера морской разведки важное задание. Тем не менее, он приказал сжечь список подозрительных, содержавший более 100 тысяч имен и напечатанный для флота в правительственной типографии, ибо в нем значилось слишком много имен его друзей и знакомых.
После этого Т. Моррисон Карнеджи уплатил 20 тысяч долларов пятидесяти машинисткам, которые, поклявшись сохранить тайну, перепечатали для флота четырнадцать экземпляров этого списка, считавшегося наиболее полным списком подозрительных.
Может быть, президент Вильсон находил, что армия была слишком «милитаристической» или он был озабочен заговорами республиканцев[15] больше, чем заговорами немцев, или не доверял сведениям, полученным тайно.
Насколько соответствовали истине донесения шпионов?
По разным оценкам, процент колеблется от 50 до 20. Обычно ценность донесения зависит от ценности агента, который его посылает. Хороший агент, как правило, посылает донесения редко, и они у него краткие и точные. Не всегда шпион, настроенный патриотически, умеет собирать наиболее ценные сведения. Шпион, работающий за деньги, старается получить как можно больше денег с наименьшим риском; он сообщает своим начальникам о том, о чем им хотелось бы знать, при случае преувеличивая и придумывая. Очень хорошим примером таких преувеличений являются донесения о разрушениях, причиненных рейнским городам воздушными рейдами союзников. Американский разведывательный отдел редко воспринимал донесения своих агентов буквально. Каждое донесение проверялось сведениями из других источников.
Если бы война тянулась немного дольше, шпионаж сыграл бы значительно большую роль в разведке американской экспедиционной армии. Желанию генерала Нолана, верившего в военную разведку больше, чем в секретную службу, суждено было сбыться. Он был произведен в чин генерал-майора и получил командование дивизией на фронте. Покинув штаб главнокомандующего, он командовал одной из бригад 28-й пехотной дивизии во время ее доблестного наступления против восточных окраин Аргоннского леса. Он получил медаль «За отличную службу» со следующей надписью:
«Пока противник подготовлял контрнаступление, которому предшествовал ожесточенный заградительный огонь, генерал Нолан дошел до города Апремона и лично руководил движением своих танков под непрерывным огнем неприятельской артиллерии. Неукротимая храбрость и хладнокровие генерала Нолана оказали на его войска такое влияние, что 400 человек отразили наступление двух немецких полков».
Как работала наша служба шпионажа
