поднимается вверх по течению, посещая преимущественно те места реки, которые изобилуют живцами. Случается, что за поисками пищи голодный сом очень удаляется от своего притона, но тем не менее к утру непременно возвращается домой. Надо полагать, что сомы, которые наблюдаются иногда дремлющими, выставив голову на поверхность, и плывущими по течению, — это те усталые странники, которые поднялись очень высоко. Вообще пути сомов на жировку, как и всякой другой рыбы, более или менее постоянны и известны каждому наблюдательному местному рыболову. Сомовьи тракты тем легче могут быть определены, что, даже плывя не на поверхности, а на дне, сом оставляет наглядные признаки своего присутствия. Когда он плывет мелким местом, то оставляет за собой светлую полосу, обозначающую его след, а на мелях впереди его вдет как бы небольшая волна. Кроме того, сом чуть не постоянно «бурунит», т. е., плывя по дну, задевает разные предметы, из-под которых, так же как из-под доставаемых им раков и ракушек, выходят пузырьки воздуха. Эти пузырьки замечаются очень часто даже там, где грунт довольно твердый, а не илистый, что зависит от строения плавательного пузыря этих рыб, сообщающегося с пищеводом, почему сом может произвольно выпускать воздух из заднего прохода, подобно вьюну. В холодную погоду, ближе к осени, сом лежит на дне, целыми днями не выходя из ямы.
Относительно умственных способностей сомов существуют два совершенно противоположных мнения. Одни рыбаки, волжские, куринские и донские, считают сома чуть ли не самою умною и хитрою рыбою, между тем как в юго-западной России о нем очень невысокого мнения. Может быть, это разногласие объясняется недостатком пищи: там, где сом сытее, он всегда будет умнее, да и хитрость и понятливость его подлежат некоторому сомнению. Рыбаки нижней Куры удивляются, например, тому, что сомы являются к ватажному плоту именно в те часы, когда с них выбрасываются внутренности уже вычищенной красной рыбы; между тем к этому может быть приучена всякая рыба. Защитники ума сомов говорят, что никогда или очень редко попадаются сомы с обрывком лесы с крючком во рту, подобно щуке и налиму. Однако мнение это неверно, и голодный сом в жадности и неосторожности мало уступает щуке. Вавилов, например, рассказывает случай, которому был свидетелем, что сом (в 25 ф.) фазу взял на три рядом поставленные удочки, а когда его вытащили, то нашли в желудке еще четыре заржавленные крючка. Тем не менее нельзя отказать сытому сому в некоторой смышлености: большие сомы, увидев себя окруженными неводом, с разбега пробивают его и, попав в мотню, стараются уцепиться и оборвать ее; другие залегают в ямки или даже, забежав вперед, зарывают голову в ил, так что нижние подборы невода скользят по его телу. Другие перекидываются через невод, если только имеют какую-либо точку опоры. По этим причинам крупные сомы попадаются в невода очень редко, тем более что они и живут в местах более или менее неудобных для лова. Пойманный сом легко выскакивает из лодки: стоит ему только поставить свой плёс, или плёск, на борт, и он перекидывается в воду. Существуют довольно правдоподобные рассказы о том, что сомы во время разлива (на нижней Волге) сшибают хвостом с затопленных деревьев (небольших) вороньи гнезда с целью поживиться воронятами. Молодые сомы, сомята прожорливы до глупости; что же касается крупных, то они, подобно большим карпам, часто слишком уже надеются на свою воловью силу. Прожорливость сомов видна из того, что, обсидевшись на кукане, они пытаются даже заняться охотою и, проголодавшись, стремительно хватают подведенного им живца на тонкой гнилой нитке (Веневитов). Точно так же сомы зачастую бывают, подобно щукам, рыбу, посаженную на кукан. иногда также сом, прийдя на прикормку, лежит здесь так упорно, что его трудно бывает прогнать и можно забафить (Курбатов). Такая прожорливость и жадность не говорят, конечно, в пользу больших умственных способностей этой пресноводной акулы. О неосторожности сомов во время нереста и оберегания икры уже говорилось выше.
Сом, как рыба умеренных и даже теплых стран (почти все виды семейства сомов принадлежат тропическому климату), весьма чувствителен к холоду, а потому перестает кормиться и залегает раньше всех рыб, иногда даже (в средних губерниях) в сентябре. На нижней Волге в августе и сентябре сомы, месяц-два назад вернувшиеся в море после окончания нереста, опять поднимаются в реку и ложатся в глубокие ямы. Судя по словам Воронина, подобное же осеннее движение, только обратное, замечается и на Псковском озере. Прибылой сом, как известно, вдет в сентябре массами в озера на зимовку. В октябре все сомы уже на зимних становищах. В прежние времена в днепровских омутах, донских холовертях и волжских ямах сомы ложились сотнями, сплошными массами, но теперь даже в низовьях Волги трудно найти зимою более пятидесяти штук в одном месте. В Урале, где всю рыбу вообще мало беспокоят осенью, сомовьи становища, без сомнения, многочисленнее, но настоящее сомовье царство находится на нижней Куре. Здесь, близ Сальян, расположена огромная и глубокая яма, в которой еще в семидесятых годах каждую зиму добывалось от 10 до 15 тысяч крупных сомов. Всего охотнее сом ложится под глинистыми крутоярами, где берег подмыт и образовались большие печуры. Впрочем, кажется, большею частью сомы вырывают себе для зимовки отдельные ямы, или, вернее, ложбины, глубиною иногда до 4 футов, зарывая в ил всю голову с «кулаками». Таким образом, вся стая лежит почти сплошной массой, в один ярус, причем на них нередко ложится в несколько слоев другая крупная белая рыба, всего чаще сазаны, постоянные спутники сомов, которым, по причине своей быстроты, редко достаются в добычу даже летом. Зимою же сом вполне безопасен для всякой рыбы, так как совершенно неподвижен, ничего не ест и спит настолько глубоким сном, что не успевает опомниться и выказать сопротивление, когда его зацепили багром и вытаскивают на лед.
Промысловая ловля сомов производится специально только в низовьях наших южных рек, притом главным образом позднею осенью или зимою, когда сомы залегли в ямы на зимовку. В средних течениях, тем более в верховьях рек Черноморского и Арало-Каспийского бассейнов, сомы уже не имеют никакого промыслового значения и попадаются рыбакам б. ч. в летнее время или случайно в невода, или на переметы и жерлицы. Большое количество сомов добывается летом лишь на Азовских промыслах (неводами) и в низовьях Волги (сомовниками).
Кроме неводов, употребляемых большею частью на больших промыслах, на юге России мелкие рыбопромышленники ловят некрупных сомов ручными сетяными снастями [189]: на Дону и вообще на юго-востоке — известными малушками или накидными сетями, обыкновенно когда сомы уже залягут; в Малороссии — т. н. топтунами — большим саком на длинной рукоятке, почти ничем не отличающимся от великорусской наметки. Топтуном сеть эта называется потому, что рыба загоняется в нее из-под берега, кустов и плавов вытаптыванием, так же как и в наши летние наметки (настоящие употребляются лишь в полую воду) в полдневную жару или (преимущественно бель) ночью. В крылены (фитили), трехстенные ботальные мережи (пересыпи, мережки) и другие сети сомы попадаются сравнительно редко, но довольно часто заходят в т. н. котцы, или коты, лабиринтообразные загородки, наиболее распространенные в юго-западной России.
На Амударье узбеки, большие любители сомовины, ловят сомов довольно оригинальным способом, основанным на том наблюдении, что сом очень любит водоворотное течение и, если встретит таковое на своем пути, не преминет остановиться здесь и полежать некоторое время, на что обращаем внимание любителей сомовьей охоты. С целью образования обратного течения делается закол, который аршина на два или на три идет от берега перпендикулярно к течению. Самый же снаряд «керси» представляет нечто среднее между наметкой, сежей (см. «Белорыбица», т. 1) и отчасти норотом. Керси[190] — довольно большая сетка в виде мешка (сажени в две?), которая насажена своим отверстием на треугольнике из толстых палок, из которых нижняя значительно короче. Отверстие это заплетается, как паутиной, крепкими, но тонкими бечевками, причем в центре оставляется широкое круглое отверстие для входа рыбы. Сеть ставится следующим образом: несколько ниже запруды (язка) в берег вбиваются два крепких кола, скрепленные перекладиной; к этой перекладине привязываются бечевками концы длинных палок треугольника, так, чтобы последний, двигаясь как на шарнире в вертикальной плоскости, мог быть легко опущен в воду до самого дна и вытащен оттуда. Вытаскивается он с помощью толстой веревки, прикрепленной к верхнему, свободному углу его. Керси ставится так, чтобы открытая сторона треугольника направлена была вниз по реке, против струи водоворота, а глухой конец мешка располагается ближе к плотине и притягивается тонкой бечевкой к колышку, вбитому в берег у плотины. Это делается для того, чтобы течение не свертывало сеть и мешки ее сохранили надлежащее положение. Кроме того, от середины мешка идет тонкая бечевка-сторожок, свободный конец которого держит сидящий (лежащий) на берегу рыбак. Керси в таком виде готова и установлена. Как только зайдет сом в мешок и сторожевая бечевка даст знать об этом рыболову, он бросается к передней толстой веревке, быстро поднимает ею треугольник из воды, чтобы не ушла добыча, и затем при помощи товарища подтягивает
