Он указал на кровоподтек на ее щеке. Как и обещал врач, он быстро превращался в синяк. Вит заставил себя задать вопрос, которого боялся больше всего.
– Он бил тебя раньше, Мирабелла?
Она медлила с ответом, и этим все сказала.
– В последнее время – нет, – наконец прошептала она, не поднимая на него глаз.
– Но все-таки бил.
Она едва заметно кивнула.
– Несколько раз, когда я была ребенком и еще не научилась не попадаться под горячую руку.
– Это было до того, как ты впервые оказалась в Хэлдоне? Она покачала головой и скривилась от боли.
– И до, и после.
– И ты молчала, – ответил Вит и выпустил ее руку. Она потерла ладонь об одеяло.
– Он больше не бил меня, Вит. Я просто научилась избегать этого. Я и так боялась, что ты узнаешь о постыдном поведении дяди. Думала, лучше не говорить об этом никому.
– Мы могли помочь тебе.
– Я знаю. Мне жаль. – Она вздохнула и закрыла глаза. – Мне так жаль, Вит. Я не хотела…
А он хотел, чтоб она перестала извиняться. От этого ему было еще тяжелее.
– Не нужно просить прощения. Ты не виновата.
– Конечно, виновата, – сказала она. – Гордость не позволяла мне рассказать…
– Это моя ошибка, и я признаю свою вину.
– Твоя ошибка? – недоумевая, повторила Мирабелла. – О чем ты? Тут нет твоей вины. Ты…
Он вдруг выругался и стал мерить шагами комнату.
– Вит?
Он резко остановился и указал на ее лицо.
– Эти отметины подтверждают мою вину.
– Это сделал мой дядя, – сказала она. Недоумение уступило отчаянию. – Не ты.
– Да, твой дядя и мистер Хартзингер. Люди, от которых я должен был защитить тебя. Я должен был… – Он умолк, провел рукой по волосам и снова принялся взволнованно ходить по комнате.
Она наблюдала за ним с минуту и вновь попыталась заговорить:
– Вит?
– Сколько раз? – вдруг спросил он и метнулся к кровати. – Сколько раз я говорил тебе, чтоб ты убиралась из Хэлдона, что тебе здесь не рады?
– Ты не знал. Ты не мог…
– Я должен был знать. Как глава семьи я обязан был заботиться о тебе.
– И ты заботился.
Он мрачно расхохотался.
– Как? Насмехаясь над тобой? Оскорбляя тебя?
– Нет, – сказала она тихо, но твердо. – Позволяя насмехаться и оскорблять тебя в ответ.
Он открыл рот и снова закрыл.
– Что за бред ты несешь?
– Плохо же ты помнишь наши ссоры, Вит, – хмыкнула она. – Я не была беспомощным щенком, которого ты мог пнуть и оставить дрожать в углу.
– Конечно, нет. – Его голос стал ласковее, когда он подошел к ней. – Я не хотел сказать, что… Милая, ты самая храбрая женщина из всех, кого я знаю. Самая отважная…
– Ради бога, прекрати, – огрызнулась она, ударив его по руке, когда он хотел погладить ее волосы. – Я была несносным ребенком, Вит, и ты это прекрасно знаешь.
Он опустил руку и строго на нее посмотрел.
– Ничего подобного.
– Не криви душой. Я осыпала тебя толчками и затрещинами, дразнила и оскорбляла. Подстроила больше половины наших стычек и участвовала во всех.
– Это не меняет того, что…
– И… наслаждалась каждой минутой. – Когда он недоверчиво посмотрел на нее, она продолжила: – Ты никогда не думал, почему я постоянно перечила тебе? Почему не пыталась заслужить благосклонность богатого и влиятельного пэра?
– Наверное, потому, что я бы не позволил, – промямлил он.
– Нет. Еще недавно я бы ответила так же и поверила бы сама себе, но это неправда. Я ссорилась с тобой, потому что обожала это. Я ссорилась с тобой, потому что могла… потому что ты позволял мне.
– Позволял тебе? – хмыкнул он. – Черта с два! Я не оставлял тебе выбора.
– Конечно, у меня был выбор, – тяжело вздохнула она. – Было бы несложно перестать задирать тебя, игнорировать твои шуточки. И через некоторое время тебе бы это надоело. Может, и раньше, пусти я несколько слезинок. Но я вовсе не хотела плакать и…
– Ты расплакалась из-за меня неделю назад, – напомнил он, пристально посмотрев на нее. – Это было в соседней с кабинетом комнате.
– Мне было стыдно за дядю, за себя, за… – Она вскинула руки. – Ты упускаешь суть.
– А суть в том, что я должен…
– Позволить мне жить своим умом, – закончила Мирабелла, взглянув на него исподлобья. Она подождала, когда он признает свою ошибку, и продолжила: – Почти всю свою жизнь я прожила под каблуком человека, на которого даже глаз не смела поднять. Не могу объяснить, как важно это было для меня – говорить и делать, что хочется, не боясь. Знать, что неважно, как сильно я тебя разозлю, ты все равно никогда не поднимешь на меня руку, никогда не обидишь. Я находила в этом утешение.
– Мужчина может причинить боль не только кулаками, – тихо сказал Вит.
– Как и женщина, – возразила она. – Мне нравилось это равенство, и я умело им пользовалась. Ты ни разу не разочаровал меня. Ты… – Заметив его скептический взгляд, она сменила тактику. – Возможно… возможно, мы должны заключить сделку.
В его глазах были отчаяние и нежность.
– Еще одно соглашение?
– У нас хорошо получается, – напомнила она с улыбкой. Он задумался.
– Ты права, – признал он. – Что ты придумала? Она задумчиво поджала губы.
– Я приму твои извинения за то, что ты не защитил меня так, как, по-твоему, должен был, если ты простишь меня за то, что я не призналась в том, что нуждаюсь в такой защите.
Уголок его рта дрогнул.
– У меня есть кое-какие замечания к формулировке, но, – поспешил добавить он, заметив протест в ее глазах, – в целом я с тобой согласен.
– Значит, ты перестанешь сутулиться, как будто бремя вины для тебя невыносимо?
– Я не сутулюсь, – возразил Вит, попытавшись незаметно расправить плечи.
– И перестанешь относиться ко мне, как к треснутой фарфоровой фигурке или увядающему цветку?
Он пристально на нее посмотрел.
– Уверяю тебя, что подобные мысли ни разу не приходили мне в голову.
– И ты…
Она замолчала, когда он наклонился к ней и прижал палец к ее губам.
– Я согласен с твоими условиями, Мирабелла. Но тебе придется дать мне немного времени, чтобы полностью свыкнуться с ними.
Она попыталась снова заговорить.
– Но…
Большим и указательным пальцами он сомкнул ее губы.
– Тебе придется дать мне время.
Она указала на руку, мешавшую ей ответить, возможно, соглашаясь, а может, и наоборот.
Впервые за все время, что он пробыл в ее комнате, Вит улыбнулся.
– Моргни, если согласна.
