занести в комнату обыкновенный поднос, понадобилось шесть человек прислуги?
— Сэр, куда прикажете ее поставить, за ширму? — спросил кто-то из вошедших.
— Нет, поставьте прямо перед огнем.
— А ширма, сэр? — поинтересовался кто-то еще. — Быть может, я передвину ее?
Поскольку со своего места Эви не видела ровным счетом ничего, то могла лишь догадываться о том, что Мак-Алистер отрицательно покачал головой в ответ на вопрос. Никто ничего не должен заподозрить. Действительно, кому придет в голову, что в отдельной комнате за ширмой может прятаться кто-то еще? Звякнули монеты, послышались удаляющиеся шаги, а затем, закрываясь, скрипнула дверь.
— Можете выходить.
— Позвольте вам заметить, что мне не было никакой необходимости прятаться. Кстати, чем это вы тут занимались…
Эви растерянно умолкла, когда, выйдя из-за ширмы, увидела небольшую бадью, стоящую перед очагом. В нее до половины была налита горячая, судя по пару, поднимавшемуся над лоханью, вода. Рядом лежал кусок мыла и полотенца.
— Горячая ванна, — выдохнула она и обернулась.
Мак-Алистер сидел за маленьким столиком, заставленным тарелками с самыми разными кушаньями.
— И горячий ужин.
Он встал, сложил ширму и вновь установил ее перед лоханью с водой.
— Лучше бы, конечно, не все сразу, а по очереди, но что поделать? Иначе прислуга шныряла бы здесь весь вечер. Что вы предпочитаете сначала?
— Сначала? — Эви растерянно переводила взгляд с бадьи на стол и обратно. От предвкушения долгожданного удовольствия у нее даже закружилась голова. — Право, не знаю.
— В таком случае, первым делом примите ванну, — решил Мак-Алистер. — Пока она не остыла.
— Да… конечно… э-э… — Эви не могла оторвать глаз от тарелок с едой. Пожалуй, еще никогда ей не предстоял столь нелегкий выбор. — Быть может…
И тут в голову ей пришла потрясающая мысль. Подняв крышку с одного из блюд, она обнаружила толстые ломти баранины. Наколов один на вилку, она поднесла его ко рту и откусила восхитительный кусочек жареного мяса.
— Я решила совместить и то, и другое.
— И то, и другое? Вы хотите есть прямо в лохани?
— Это отвратительно, вы не находите? — прихватив с собой пилку, Эви удалилась за ширму.
Ей пришлось изрядно повозиться, чтобы раздеться — одной рукой это не так-то легко! — но она все- таки справилась и с блаженством окунулась в горячую воду. Лохань оказалась ей мала, а баранина, как выяснилось, была приготовлена не очень умело, но после двух дней безумной скачки Эви решила, что не стоит жаловаться. Она даже застонала от удовольствия.
А ведь она должна испытывать неловкость, улыбнулась про себя девушка, сидя в корыте совершенно голой всего в двух шагах от Мак-Алистера, отделенная от него тонкой символической преградой в виде ширмы. Но сил на смущение у нее уже не осталось.
— Это вы замечательно придумали, Мак-Алистер, — заговорили Эви с набитым ртом. — Вы очень внимательны и заботливы. Большое вам спасибо.
После долгого молчания он ответил:
— Не за что.
Мак-Алистер сидел и смотрел на ширму. Он не мог отвести от неё взгляда. Воображение рисовало ему яркие картины того, что происходит за тонкой перегородкой… Эви. Обнаженная. И мокрая.
Колоссальным усилием воли он заставил себя не думать о том, как она раздевается, и принялся умываться над тазиком с водой, который слуги принесли ему самому. Он даже сумел не обратить внимания на легкий всплеск, донесшийся из-за ширмы, когда она опустилась в лохань, сосредоточенно пережевывая подгоревшее мясо.
Но потом она застонала— низко и протяжно, от удовольствия — и все его самообладание как рукой сняло.
Теперь он мог думать только о ней. Об Эви. Обнаженной и мокрой.
Это ведь совсем нетрудно — встать и пройти за ширму.
Прошлой ночью она сама тянулась к нему и была такой доступной и желанной. Он, наверное, смог бы без большого труда убедить ее в том, что она должна позволить ему присоединиться к ней сейчас…
Мысль об этом показалась ему слишком соблазнительной, и, чтобы не поддаться ей, он так резко встал из-за стола, что ножки стула обиженно царапнули по полу.
— Вам нужно переодеться во что-нибудь сухое.
В бадье вновь плеснула вода, и Мак-Алистер едва не застонал сам. Ее нежные округлые колени выступают из воды, а роскошные каштановые волосы намокли, прилипая к ее алебастровым плечам… Она улыбается, кожа ее сверкает и блестит от воды…
— Прошу прощения, я не расслышала, что вы сказали, — окликнула она его.
Ему даже пришлось откашляться, прежде чем он смог говорить. Кажется, в последний раз горло у него перехватывало от желания обладать женщиной, когда он был еще подростком.
— Я скоро вернусь.
Но не слишком скоро, сказал он себе.
Эви смыла с себя грязь и пот, вытерлась насухо и теперь раздумывала, не означает ли длительное отсутствие Мак-Алистера, что он не смог найти для нее чистую одежду, и не стоит ли ей вновь надеть на себя свое старое платье, когда он наконец вошел в комнату.
Завернувшись в большое махровое полотенце, она осторожно выглянула из-за ширмы.
— Куда вы ходили?
Старательно глядя куда-то поверх ее головы, он протянул ей простую ночную рубашку и пеньюар.
— Чтобы принести вам вот это. С наилучшими пожеланиями от супруги почтенного хозяина.
— О, благодарение Богу. — Эви взяла принесенную им одежду. — Вас не было очень долго.
— Я ждал в коридоре.
Голос его звучал ровно, но на щеках выступил легкий румянец.
Эви решила, что это оттого, что в комнате слишком жарко.
— В коридоре? Но почему, ради всего святого?
— Чтобы не мешать вам.
— Вот как? Это очень мило с вашей стороны, но совершенно излишне. Ширмы мне было вполне достаточно. — Она посмотрела на столик. — А теперь вас ждет остывшая ванна и холодный ужин.
— Мне вполне хватит и ванны.
— Но…
— Я поел перед тем, как уйти.
— Да, я понимаю, но все-таки…
— Одевайтесь, Эви.
Девушку неприятно поразила его резкость, но она предпочла списать все на усталость. Вновь скрывшись за ширмой, она натянула на себя ночную рубашку и накинула сверху пеньюар. Одежда оказалась ей велика — рукава ночной рубашки свисали с кистей, подол волочился по полу, а в пеньюар можно было завернуть двух таких, как она, — но они были сухими, чистыми и мягкими, за что прониклась искренней благодарностью к Мак-Алистеру. Пеньюар она решила затянуть потуже поясом, рукава просто подвернуть, а подол Эви пришлось собрать в шлейф и перебросить через руку.
Когда она вышла из-за ширмы, Мак-Алистер уже сидел за стопой. Глядя на нее, он выразительно приподнял бровь.
— Такое впечатление, что вы буквально утонули в них.
— Да, они мне немножко великоваты, но ничего, сойдет.
Она опустилась за стол напротив него, рассеянно потирая больную ногу. Он заметил ее непроизвольное движение.
