очень опасную территорию его личных интересов.
— Действительно, я этого не ожидал, — мягко произнес он, мысленно уже меняя свои планы на день, чтобы включить в них посещение своего шурина. — Шарль обычно более благоразумен.
Дейзи моментально услышала знакомые нотки в голосе Этьена. Будучи родом из семьи быстрых на расправу людей, придерживающихся принципа никогда не отступать, она сразу поняла его агрессивное настроение.
— Пожалуйста, не делай никаких глупостей. Дело Импресс практически закончено. Кстати, так как уведомление Шарля прибыло слишком поздно, то на легальное ведение процесса это никак не влияет. Вероятно, это символический жест, чтобы ублажить Изабель.
— Может, ты и права, — герцог не собирался приводить свои аргументы и спорить с Дейзи по поводу Шарля. Он сам справится со всем этим и посвоему. — Шарль деловой человек, — добавил он с улыбкой. — Ты уверена, что оставшиеся формальности могут подождать?
Дейзи улыбнулась.
— Уверена. Нет оснований и никакого смысла противодействовать министру… изза оставшейся небольшой части собственности.
— Очень хорошо, — притворно согласился он. На самом деле герцог был разъярен, и степень его гнева стала очевидной, когда днем он ворвался к министру в разгар совещания.
— Мне нужно немного твоего времени, Шарль, и желательно немедленно, — в его тихом голосе чувствовалась нескрываемая угроза.
Секретарь министра, прижатый к дверному косяку, куда Этьен отодвинул его, и двое людей, сидящих за столом, смотрели на герцога де Век весьма удивленно и несколько испуганно. Герцог стоял рядом с ними, со свистом рассекая воздух перед собой кнутом. Призвав на помощь здравый смысл, благодаря которому он и достиг своего положения, Шарль любезно сказал:
— Господа, вы меня извините, я буду занят некоторое время.
Этьен молча посторонился, когда секретарь выводил кабинета двух посетителей, со страхом покидавших опасную территорию. Молодой чиновник, вспоминая, как герцог отбросил его самого в сторону без всяких усилий, уповал на Бога и надеялся, что министр останется целым и невредимым.
— Успокойся, Этьен, — сказал Шарль, убедившись, что его гости вышли и ничего не услышат. — Давай поговорим. — Шарль был ловким политиком, умеющим манипулировать обстоятельствами. Он до сих пор был уверен, что Дейзи в жизни Этьена временное явление, как и все предыдущие женщины. — Садись, — он любезно пододвинул герцогу стул.
— Вы удивляете меня, Шарль, — сказал де Век, игнорируя предложенный стул и хмуро, с негодованием глядя на собеседника. — Я не думал, что вы так безмозглы и измените своему слову и обещаниям, данным вами мадемуазель Блэк.
— У меня не было выбора, Этьен. Вы знаете это. — Шарль вернулся за стол, где остался недопитым его кофе со сливками. Он потянулся к чашке, но герцог отставил ее в сторону.
— Шарль, вы разговариваете не с новичком. Я слишком хорошо знаком с Монтеньи. И вы и я знаем, что вы можете и чего не можете сделать.
Шарль сел за стол и, казалось, полностью сконцентрировал свое внимание на смертельно опасном кнуте, понимая, что просчитался относительно привязанности герцога к мадемуазель Дейзи Блэк. Он следил за фигурами, которые выписывал арапник Этьена, и гадал, хватит ли выдержки у де Века до конца беседы. Ему уже приходилось бывать свидетелем тех редких случаев, когда Этьен выходил из себя, и, надо сказать, что результат всегда был плачевен для его противников.
— Я собираюсь адекватно реагировать на поведение Изабель, — так тихо произнес герцог, что министру пришлось напрячься, чтобы расслышать. — Я также не собираюсь без особого приглашения допускать визиты вашего чертова кузена архиепископа и прочей вашей родни. — Наступила минутная пауза. — Недавно теща прочитала мне ультиматум по поводу доктрины церкви. Я даже готов перенести публичные сцены, подобные той, которую устроила Изабель в опере, но я не позволю Изабель сталкиваться с Дейзи. — Ладони Этьена уперлись в стол, зеленые глаза были темного, грозового оттенка, и его плечи под белым джерси казались еще шире. — Так что вы будете делать, Шарль? Если вам дорого собственное здоровье, то выполните свое обещание и помогите закончить дело о передаче собственности, которым занимается Дейзи. Мы понимаем друг друга?
Шарль колебался, лихорадочно пытаясь оценить, на каком уровне следует вести дальнейшие переговоры при сложившихся обстоятельствах.
Он, вероятно, ошибся: мадемуазель Блэк была, повидимому, намного важнее для Этьена, чем он мог предположить, а гнев Этьена подобен взрывчатому веществу. Над министром нависла серьезная угроза, и он принял решение, о котором Изабель просто не узнает, а в таком случае это ни в коей мере не повредит ему. Да, так или иначе, в деле мадемуазель Блэк остался минимум юридической работы. Все это он быстро осмыслил, находясь на расстоянии ладони от арапника Этьена, — отличные условия для ведения переговоров. Ему пришлось сглотнуть слюну, чтобы убедиться — голос от страха не исчез, затем он сказал:
— Да, я понимаю.
Герцог перестал хмуриться, его пальцы, сжимающие кнут, смягчили свою хватку.
— Спасибо, Шарль, — насмешливо сказал он, — за ваше справедливое решение.
После ухода герцога потребовалось еще минут пять, чтобы сердцебиение Шарля пришло в норму и к нему вернулся нормальный цвет лица, а затем еще пять минут, прежде чем он был в состоянии вызвать секретаря. Но он представлял себе Этьена, вызывающего его на дуэль, и это видение преследовало его весь день. Он поймал себя на том, что вскакивает при любом громком звуке. Никто не мог уберечься от гнева Этьена, и Шарль поздравил себя с тем, что остался относительно невредимым после сцены в кабинете. Проклятая Изабель! Изза нее его, министра, чуть не избили в собственном кабинете. Одно воспоминание об этом ужасном арапнике доводило его до помешательства.
— Шарль передумал, — сказал герцог, вернувшись после полудня. — Я так и предполагал.
Дейзи была в саду и, полулежа на кушетке, читала, когда Этьен вошел в беседку. Она вопросительно смотрела на него, в то время как он удобно устраивался возле нее на траве.
— Судя по твоему взгляду, ты хотела спросить, почему он это сделал? — сказал Этьен с усмешкой, подложив руки под голову и глядя на нее с невинным выражением. — Потому что пересмотрел свои позиции и решил, что было чертовски глупо посылать это уведомление. Запоздалый жест. Дело практически закончено, и собственность дочери Импресс практически не уменьшится. Вот и все.
Если бы она так глубоко не ценила собственную независимость и если бы ее не мучила цена, которую герцог вынужден платить за их любовь, она, возможно, была бы довольна, что Этьен принудил шурина изменить свое поведение. В том, что Шарля заставили передумать, она была уверена. Но каким способом?
— Спасибо, — сказала она, — хотя, наверное, и не стоило этого делать. Я чувствую себя виноватой, что встала между тобой, твоей женой… и ее семьей.
Приподнявшись, Этьен некоторое время разглядывал Дейзи, словно пытаясь проникнуть в ее мысли.
— Ты это серьезно? — ошеломленно спросил он.
— Я действительно ценю твои усилия…
— Нет, это я по поводу «чувствую себя виноватой».
— Разумеется, серьезно. А ты как думал? Очень трудно игнорировать клевету, косые взгляды и праздное любопытство, независимо от того, что думаешь ты сам. Для многих именно я являюсь причиной твоего развода. Вот почему я чувствую себя виноватой.
— Нет! — воскликнул он. — Никогда больше так не говори. Ты опоздала на двадцать лет, для того чтобы взвалить вину на свои плечи. И каждый, кто знает меня, понимает это. Даже друзья Изабель понимают. Если есть потребность обвинить когонибудь, то ты последняя в этом списке.
— Ты не понимаешь, Этьен, — мягко сказала Дейзи. — Если бы в тот вечер мы не встретились у Аделаиды, твоя прежняя жизнь продолжалась бы так же, как и раньше. Это касается и твоего брака.
— Я не ищу виноватых, — сказал герцог. — Я слишком циничен, чтобы понимать, что со мной произошло. За этот брак и прошедшие после него двадцать лет мне, кроме себя, винить некого. Ты ни в чем
