Дейзи. — Мой род живет в Америке уже больше тысячи лет.
Бессмысленная дискуссия продолжалась. Дейзи поймала себя на том, что ей абсолютно неинтересны все эти богатые матроны из Чикаго, Филадельфии или Бостона. Ее мысли были заняты Этьеном. Когда подали десерт, она покинула стол и вернулась в свою каюту.
Ей физически не хватало герцога, его улыбки, его заботы, его поддразниваний. Этот человек умел игнорировать их непохожесть и обращал внимание только на то, что их объединяло, — упоительную страсть и любовь. Она нуждалась в нем, как в свежем воздухе.
В ту ночь, одиноко лежа в своей постели, Дейзи плакала. С глазами, полными слез, она была не в состоянии заснуть, мечтая, чтобы он оказался рядом. Как желала она, чтобы с единственным мужчиной, которого она искренне любила, ее не разделяло расстояние, равное половине земного шара. Если даже он любит ее и сумеет преодолеть расстояние, разделяющее их, то все равно он женат на женщине, которая не собирается его никому уступать. От одной этой мысли ее сотрясали рыдания.
Менее чем через неделю герцог снова был в Гавре, провожая Жюли и ее семью в Америку. Ее каюта была заполнена цветами, которые принес герцог и прислали друзья, а игровая комната Гектора была завалена игрушками.
— Ты как считаешь, у твоего внука достаточно игрушек? — подтрунивая спросила Жюли, глядя на отца, СИдящего на полу и играющего с Гектором.
— Игрушек никогда не бывает слишком много, — ответил отец, оторвав взгляд от механического циркового фургона, который он купил внуку. — Думаю, что надо больше клоунов, чтобы заполнить фургон полностью, — улыбнулся он Гектору.
— Хочу больше клоунов, — тут же отозвался Гектор, сидя посреди разбросанных фигурок цирковых зверюшек.
— Вот видишь, — усмехнулся Этьен дочери.
— Ты неисправим, — рассмеялась Жюли.
— Вероятно.
Она посмотрела на своего отца и на сына, сидевших бок о бок, всегда обожавших друг друга, и ее губы задрожали.
— О папа, как я буду скучать по тебе! Этьен резко встал и обнял ее.
— Это ненадолго, дорогая, я скоро приеду посмотреть на вашу зеленую страну.
— Обещаешь? — Жюли подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза, совсем как в детстве. Она стала взрослой, сама уже была матерью, но для него все равно оставалась его маленькой девочкой с темными кудряшками, обрамляющими лицо, с румянцем на щеках, как у ребенка, и огромными зелеными глазами, такими ясными и наивными. Как он хотел, чтобы эта наивность из ее глаз никогда не исчезла!
— Обещаю, — прошептал герцог, как всегда не в силах отказать ей ни в чем. — Вытри мордочку, — сказал он, протянув ей платок. — Анри вернется с лимонадом и будет гадать, что я тебе такое сказал, что заставил плакать.
— Он знает, что я буду ужасно скучать по тебе, папа.
— Ты счастлива с ним? — спокойно спросил герцог.
— Да, очень! Он любит меня, даже больше, чем свое поло. А ты знаешь, что это означает. — Это улыбнулась уже не девочка, а женщина. — А ты правда любишь Дейзи? — вдруг спросила она.
— Да, и гораздо больше, чем поло, — мягко отшутился он.
— Я думаю, что Бурже добьется твоей свободы, — оптимистически добавила она.
— Я тоже уверен. — Было не время говорить, что перенос дела в Кольсек блокировано и слушание уже в третий раз откладывалось.
Анри появился с холодным лимонадом, и беседа перешла в русло бизнеса и последних светских сплетен.
Когда герцог наконец собрался уходить, он решил в последний раз обнять Гектора.
— Хочешь поехать со мной, дедушка? — спросил Гектор, глядя на Этьена зелеными материнскими глазами. Его личико было очень серьезно. — Дедушка, хочу чтобы ты поехал, — уговаривал он.
Герцог едва сдерживал непрошеные слезы, представляя, как трудно ему будет в течение всех этих долгих месяцев не видеть Гектора ежедневно.
— Я не могу поехать сейчас, но я скоро приеду.
— Нет, поехали сейчас, сейчас! Мама, скажи ему, — Гектор с надеждой посмотрел на мать. Взяв его на руки, Жюли сказала:
— Дедушка не может ехать сейчас, но скоро приедет, любимый.
Маленький человечек разразился слезами, когда увидел, что Этьен уходит.
— Нет! Дедушка, поехали с нами! Дедушка, не уходи!
Его слезы были для герцога настоящей пыткой. Он не мог на них смотреть. Быстро обняв внука и улыбнувшись на прощание дочери и Анри, он буквально выскочил из каюты. Прошло некоторое время, прежде чем в тихом коридоре герцог немного пришел в себя и смог покинуть отсек первого класса. Он облокотился на полированную деревянную панель и глубоко вздохнул. В течение одной недели ему пришлось расстаться со всеми, кого он так любил, и это было невыносимо больно.
Ничего, уговаривал он себя, это расставание ненадолго. Он навестит семью Жюли, как только сможет. Жюстен вернется из Египта через месяц. Но Дейзи…
Он вспомнил свою встречу с Бурже после полученного отказа.
— Узнайте, сколько Изабель заплатила судье, — коротко сказал Этьен, — и предложите этому подонку в десять раз больше. Этого для него будет достаточно, чтобы обеспечить себя на всю жизнь.
Он несколько раз писал Дейзи, предлагая ей встретиться где угодно и когда угодно, в любой части Америки. Вряд ли она согласится, думал он. Она говорила ему, что любит, но тем не менее уехала.
Герцог оттолкнулся от полированной стены и задумчиво пошел к трапу, чтобы покинуть пароход. Через десять минут он сидел в прибрежном баре с бокалом коньяка в руке. Дождался отплытия парохода и отправился на железнодорожную станцию, чтобы через три часа быть в Париже.
Хэзэрд встречал Дейзи на вокзале в Чикаго, у него были дела в этом городе.
— Как тебе удается выглядеть удивительно свежей в такую жару? — спросил ее отец по пути к экипажу.
— Это все мое воображение, папа, — улыбнулась она. — Я все время думала о наших прохладных горах.
— Завидую твоему воображению. Наши горы в трех днях пути на скором поезде.
— У тебе еще есть дела здесь?
— Немного, — ответил он. — Ты торопишься вернуться домой?
Она кивнула. Ее лицо было скрыто полями шляпы.
— Я могу уехать в любой момент, — незамедлительно решил он. — Ты решай.
Глядя на романтический наряд Дейзи из розового шифона, который раньше был для нее не характерен, Хэзэрд подумал, уж не герцог ли де Век выбирал ей это платье? И не он ли виновник слез на глазах дочери?
Вообщето он знал ответ на эти два вопроса. Хэзэрд был в курсе любовной истории Дейзи, у него были друзья в Париже, он был также в курсе писем, которые писала Аделаида Импресс. Он ничего не имел против, чтобы Дейзи любила кого ей захочется, но был категорически против того, чтобы его дочь была несчастна. А видимо, именно так и случилось. Вот тогда Хэзэрд решил, что герцог де Век заплатит ему за это.
— Мы уедем немедленно, — объявил он. Дейзи взглянула на него глазами, полными слез, и постаралась проглотить застрявший в горле комок. Откуда он узнал, что ей ужасно хочется домой, поближе к горам?
— Забери меня домой, папа, — прошептала она, уткнувшись отцу в грудь.
Нет, этот де Век ответит за то, что причинил боль его ребенку.
— Мы уедем сейчас же, любым поездом, идущим на запад, — сказал Хэзэрд и добавил: — Я хочу пристрелить его. Не плачь. Он не достоин тебя.
— Он не виноват, — прошептала Дейзи.
— Раз ты плачешь, значит виноват, — отрезал он, следуя отцовской логике.
— Я сама решила уехать.
