— Ты замерзла? Солнце только что село.
— Я думаю, пора вставать.
— Сейчас поедем домой. Вчерашняя ночь была слишком бурной. Постараюсь сегодня быть более благоразумным и дать тебе поспать.
— Ты ведь тоже устал, — сказала Дейзи садясь.
— Я чувствую себя прекрасно. — Он всегда мало спал. — Ты поедешь сама или со мной?
— Твой конь будет жаловаться.
— Не будет. Он очень вынослив. Сегодняшняя экскурсия для него — отдых по сравнению с двумя периодами поло.
Но Дейзи, окончательно проснувшись, решила ехать самостоятельно.
Вернувшись на ранчо, Этьен взял лошадей, чтобы поставить их в конюшню, и сказал Дейзи:
— Иди в дом, прикажи подавать обед. Луи говорил, что наша повариха нервничает, когда мы опаздываем к обеду.
— Ты должен был поднять меня раньше. Мы уже опоздали?
— Я всегда могу найти другого повара, дорогая. Обед был приготовлен пофранцузски, но с некоторым креольским оттенком. Женщина, которую нанял Луи, была из Нового Орлеана.
Рыба под устричным соусом, пряная говядина с перцем, рис с шафраном. Дейзи очень понравилось лимонное печенье.
— Твоей поварихе можно позволить капризничать при таком уровне кулинарного искусства. Когда у нас завтрак?
— Думаю, мы с ней договоримся.
— Где ты ее нашел?
— Это Луи. Обычно он нанимает прислугу. Луи, кажется, переманил ее из какойто из гостиницы в городе. Свободных поваров не было.
— А кто нанимал твоего повара в Париже?
— Луи. Он в этом разбирается лучше, чем я. Он всегда сам набирает кухонный персонал. И сейчас он выбрал прекрасную повариху. Тебе нравится, как она готовит? Возьми еще печенья.
— Больше нельзя. Я буду слишком толстая.
— Сейчас ты в отпуске. Она не нуждалась в уговорах.
— Как видишь, — сказала она, протягивая руку за очередным печеньем, — я не страдаю отсутствием аппетита. Единственное, что меня смущает, это моя фигура.
Во время десерта они остались одни: Этьен отпустил прислугу и попросил, чтобы их не тревожили.
— Знаешь, в тебе иногда просыпается дворянская спесь, когда ты разговариваешь с прислугой.
— Нет, меня воспитывали иначе. Моя мать никогда не придерживалась аристократических норм поведения, поощряла свободу выбора.
— Все же ты оставался в браке вопреки ее советам.
— Пока я не встретил тебя, это не имело значения. Мы с Изабель жили каждый своей жизнью.
— Скажи мне, что ты счастлив, — тихо попросила Дейзи. К ней вернулось беспокойство, когда он с такой легкостью произнес эти слова «жить своей жизнью».
Они сидели в столовой, одни за огромным столом, слишком большим для двоих. Свет лампы был направлен на потолок, и это увеличивало высоту комнаты. По сравнению с обстановкой его парижской квартиры герцог необычно смотрелся в этой большой комнате, украшенной оружием, с низкой грубой мебелью. До Парижа было семь тысяч миль. Не захочет ли он вернуться к своему обычному стилю жизни, если поедет в сверкающий огнями Париж? Этот вопрос мучил Дейзи.
— Счастье — слишком слабое определение для моего теперешнего состояния, — сказал он спокойно. — Скорее это полная удовлетворенность. Много путешествуя по миру, сам не зная зачем, я фактически искал тебя.
— Хорошо, что ты меня нашел. А теперь скажи мне, тебе нравится мое платье к обеду? Вещи от Душе я буду надевать в других случаях. А в этом наряде я чувствую себя превосходно.
— Ты очаровательна. Моя ночная рубашка тебе очень идет.
Простая белая рубашка подчеркивала бронзовый цвет кожи и черные волосы Дейзи. Ее губы были вишневокрасными.
Герцог сидел с бокалом коньяка в руке и откровенно любовался этой восхитительной женщиной.
— Луи привез из твоего дома нарядов больше чем достаточно, но я рад, что ты выбрала к обеду именно этот. Правда, Аделаида бы тебя не поняла, Валентин, наверное, тоже. Они любят собирать людей вокруг себя. А мне нравится быть с тобой наедине.
— Если бы у меня не было моей семьи, о которой я беспокоюсь, мы бы поставили забор в долине и полностью отгородились от внешнего мира.
— Я не хочу сегодня думать о твоей семье и вообще ни о чем, кроме нас с тобой, — сказал герцог. — Давай еще немного побудем только вдвоем. Завтра мы обязательно должны съездить в город. Нужно проверить телефон и телеграф. Но это все завтра.
Перед тем как подняться наверх, Этьен хотел проверить, как чувствуют себя лошади на новом месте.
— Я скоро вернусь, — сказал он, отодвигая стул и помогая Дейзи подняться.
— Я пойду с тобой.
— Тогда мы захватим длинное пальто. Твой коротенький жакет поверх ночной рубашки не сохранит ноги в тепле.
Он взял шерстяное пальто из гардероба и надел на Дейзи.
— Чтобы моя девочка не замерзла, уже становится холодно.
— Я стала ленивой после четырех пирожных, — сказала Дейзи, когда они вышли во двор.
— Тебе не обязательно идти. Подожди меня в постели.
— Нет. Я хочу, чтобы ты потом проводил меня в постель, отнес туда на руках, не оставлял одну, чтобы ты любил каждый мой волосок и каждый палец, каждый мой вздох. Поцелуй меня.
Так он и сделал.
По пути в конюшню они останавливались несколько раз и страстно целовались под ночным небом, усыпанным бриллиантами звезд. Осенний воздух был прохладным, но сердца были согреты любовью, и им не было никакого дела до остального мира.
— Моя любовь к тебе больше вселенной, — прошептала Дейзи, когда Этьен усадил ее на солому перед открытой дверью в конюшню, откуда хорошо были видны звёзды. — И мне все равно, что сотни поколений де Веков перевернутся в могиле, когда узнают о твоем разводе, мне нет до этого дела. Ты мой.
— Ты не должна думать, что стала причиной развода. Мне следовало сделать это еще много лет назад.
— Мне грустно, — сказала Дейзи, — когда я думаю о том, что в твоем мире брак со мной для тебя, аристократа, позор.
— Бог мой, Дейзи, не смей даже думать об этом. — Он нежно поднял ее подбородок и сказал: — Ты для меня самая большая радость, самое большое счастье на свете.
Ее глаза казались огромными в лунном свете.
— Ты женишься на мне только… потому что… ребенок?
— Нет, никогда, хотя конечно… фу, черт! — Он начал сначала: — Я женюсь на тебе не изза ребенка, а потому, что ты самое главное в моей жизни. Я не могу представить себе жизнь без тебя. — Он вздохнул, его руки скользнули вниз к ее ладоням. — Хотя я надеюсь, что у тебя хватит терпения дождаться моего развода и нашей свадьбы. Это не может тянуться вечно.
— Мы могли бы пожениться сегодня, сейчас, — сказала Дейзи. Она внимательно смотрела на него, в голосе была какаято торжественность.
— Скажи как? — коротко спросил герцог.
— У нас, абсароки, свои боги. Они очень доброжея лательны, особенно к любящим.
— Я согласен, — мягко сказал Этьен, понимая, что Дейзи предлагает ему тот брак, который признается культурой ее народа.
— Я беру тебя в мужья. Я говорю это сейчас, и это навеки. — Казалось, ее теплое дыхание согревает
