другие средства, чтобы приструнить Графтона, размышлял он. Граф был далеко не святым, и тут не должно быть места угрызениям совести. — Позволь мне сделать это для тебя. Она слегка поморщилась:
— Как и все остальное.
— Ты же сама говорила, насколько легче мужчине, чем женщине, пробить себе дорогу в этом мире. Позволь мне заняться этим.
Как и все женщины, она была слабо защищена законом. Миром правили мужчины, законы были написаны для них — в особенности для мужчин с положением в обществе. Она, конечно, могла рассчитывать на поддержку Уилла, но и сам он без пенни в кармане вряд ли имел больше возможностей, чем она. И в этот раз опять Дарли, как всегда, с легкостью заставил ее уступить. Она тихо вздохнула:
— Но ведь и ты будешь вовлечен во все это. Ты же сам все понимаешь.
Он улыбнулся:
— Сомневаюсь, что моя репутация может быть еще больше подорвана.
У нее чуть поднялись брови.
— Я не слишком уверена на этот счет. Тебя ведь тоже могут обязать предстать перед судом.
— Ну и пусть.
Он был абсолютно, невозмутим. Ее восхищало такое самообладание.
Хотя, конечно же, высокий титул и богатство помогают переживать все превратности жизни. Однако предстоящие судебные издержки, связанные с бракоразводным процессом были огромными.
— У меня такое ощущение, что я никогда не расплачусь с тобой…
— Чепуха, — прервал ее он. — Любой на моем месте был бы готов помочь тебе. — Он улыбнулся. — Хотя мне очень приятно, что ты одарила меня своей дружбой.
Как мил был его намек на дружбу, каким располагающим… и многократно опробованным. Очаровательным.
Стал ли он от этого менее любимым?
Или она стала более принципиальной?
Она снова вздохнула, разбитая на всех фронтах — любовью, страхом перед местью Графтона, собственной унизительной бедностью.
— Нам придется сообщить Уиллу, — сказала она, сдаваясь перед неизбежным. — О нас… об этом деле, о разводе.
— Ну конечно, — ответил Дарли.
— Признаюсь, я больше переживаю по поводу его возможной реакции, чем за все остальное.
— Ты спасла ему жизнь, дорогая. Я не думаю, что он может рассердиться, как бы ты ни поступила.
Она слегка смутилась.
— Женщины не имеют той свободы, им не позволено того, что позволено мужчинам. И я не уверена, насколько либеральны взгляды брата на многие вещи.
— Он обожает тебя. Это очевидно. Ты излишне переживаешь. Мы все скажем ему сегодня, после ужина. И он поймет и поддержит нас, уверяю тебя.
— И нам придется вернуться? — Ее сомнения были очевидны.
— Это зависит от тебя.
— Правда?
— Правда. — Откинувшись назад, он раскинул руки вдоль спинки скамьи, довольный оборотом, который приняли события, а перспектива обретения Элспет свободы чрезвычайно воодушевляла его. — Ты принимаешь решение и говоришь мне, что делать.
— И тебя не беспокоит, если мы останемся здесь?
— Нет.
— Но однажды все может измениться. Он пожал плечами:
— Возможно. Но если такое время придет, мы справимся с этим. В настоящий момент я полностью отстраняюсь. Решение принимаешь ты.
Ну, разве мог он быть чудесней? Она вновь напомнила себе, почему он был таким фаворитом и любимцем всех светских красавиц. Он был очарователен, дружелюбен, самым щедрым из всех, кого она когда-либо знала, и она слишком уж любила его. Особенно когда он меньше всего походил на мужчину, предлагающего не больше, чем мимолетное увлечение. Совсем не такого, какого она могла ожидать.
Благодарная ему за все, что он уже сделал и продолжал делать в настоящий момент, Элспет все же предостерегала себя от излишних необоснованных надежд. Дарли не был заинтересован в постоянстве. А сам по себе факт, что он делит с ней постель, вовсе не отличает ее от всех остальных леди, с которыми он занимался любовью.
— Почему бы нам, не решить, что делать, только после того, как мы все скажем Уиллу? — сказала она, стараясь быть столь же благовоспитанной, как и он. — У моего брата могут быть какие-то соображения на этот счет.
— Отлично. — Он улыбнулся. — Вот увидишь, все устроится самым наилучшим образом.
Глава 35
Генри Блайт был на год младше Уилла и принадлежал к типу людей, привыкших наслаждаться жизнью на полную катушку. И сейчас, вновь вернувшись к жизни, он взял за привычку удаляться пораньше с одной из местных служанок.
Уилл воздерживался от подобной любовной активности — не из-за отсутствия интереса к юным служанкам, а потому, что его сердца давно было отдано Клариссе Берфорд в Йоркшире. Они не были формально обручены, но у них была договоренность, что после возвращения Уилла из Индии они поженятся.
Так что вскоре после ужина, когда принесли портвейн, Генри под каким-то предлогом удалился, как и Малькольм, который, что было странным для шотландца, не любил выпить, а трое оставшихся перебрались с портвейном в гостиную.
Поначалу разговор шел ни шатко, ни валко. Элспет явно нервничала, и Дарли очень хотелось просто усадить ее к себе на колени и приласкать, успокоив. Но поскольку это было невозможно, он решил взять разговор в свои руки: они обменялись мнениями о лучших конных заводах, занимавшиеся разведением скаковых лошадей в Англии. В Йоркшире находилась значительная их часть, поскольку северяне очень любили скачки, в Лондоне и его окрестностях тоже были первоклассные конюшни.
— Я тут подумал, что мог бы попробовать себя в качестве тренера, когда мы вернемся в Англию, — заявил Уилл. — В армии меня вряд ли оставят с моей ногой, по крайней мере, сейчас. В обозримом будущем у меня явно будут трудности с верховой ездой. — Он взглянул на сестру: — Я подумал, что мог бы обратиться к лорду Ратледжу. Он знает, что я умею делать.
Она улыбнулась.
— Мне нравится твоя идея. — Больше всего ей нравилось, что лорд Ратледж жил на юге.
— Ну и хорошо. — Уилл откинулся в кресле, словно обретя второе дыхание, получил ее согласие. — Я ведь не знал, как ты отнесешься к тому, что буду жить так далеко от тебя.
Дарли и Элспет переглянулись.
— В чем дело? — допытывался Уилл. — Точнее, почему ты не говоришь мне то, что тебе хочется сказать, сестренка? И хватит дергаться. Ты весь вечер просто места себе не находишь.
Взгляды любовников вновь встретились. Дарли уже давно бы все рассказал, если бы не боялся навредить.
— Ладно, расскажи ему сам.
Почувствовав облегчение, маркиз ободряюще улыбнулся Элспет, затем повернулся к брату:
— Ты наверняка знаешь, что я с большим уважением отношусь к твоей сестре.
