долго не затихали.
Застыв от ужаса, мы даже не могли представить себе, сколь велика мощь противника. Подобно мыши, застывшей при виде змеи, нас парализовал страх. Линдберг сломался. Он плакал и кричал, затем бросился на дно окопа:
– Они нас убьют, убьют. Нас всех прикончат!
– Вставай! – рявкнул фельдфебель. – Вернись на пост, или я сам прикончу тебя!
Он с силой поднял Линдберга на ноги, но тот с рыданием опять сполз на землю.
– Подлец! – крикнул Гальс. – Ну и черт с тобой, подыхай! Я и без тебя обойдусь.
Крики русских раздавались вполне отчетливо, вновь прозвучало мощнейшее «Ура!».
«Мама, – подумал я. – Мамочка!»
– Ура! Ура, победа, – передразнил русских ветеран. – Только подойдите!..
Масса солдат была от нас всего в ста метрах. Тут до нас донесся рев двигателей. В утреннем небе показалось три самолета.
– Бомбардировщики! – закричал судетец. Но мы и без него их заметили.
Мы оторвали взгляд от орды русских. Самолеты, не снижая скорости, спускались на солдат.
– «Мессершмиты»! – крикнул фельдфебель. – Вот это да!
– Ура! – закричали мы. – Да здравствует люфтваффе!
Три самолета парили над русской армией и поливали ее смертоносным огнем. Обстрел с неба послужил сигналом нашим пушкам, скрытым в лесу: они тоже открыли огонь по противнику. Застрочили и уцелевшие во время бомбежки пулеметы. Самолеты летели прямо над головами наступающих и вдохнули в наших солдат волю к победе. Через мои руки бежала лента пулемета. Одна закончилась, и мы заправили вторую. Открыли огонь и крупнокалиберные орудия вермахта. Они нанесли по большевикам, шедшим в атаку, как во времена Наполеона, смертельный удар.
Но русские солдаты продолжали двигаться. Но теперь смерть нас больше не пугала. Я не отрывал взора от раскалившегося дула пулемета, который удерживал ветеран.
– Приготовить гранаты! – приказал фельдфебель, стрелявший из «люгера» с левого плеча.
– Бесполезно! – еще громче крикнул ветеран. – У нас не хватит боезапаса. Нам их не остановить. Фельдфебель, отдавайте приказ об отступлении, пока еще не слишком поздно.
Мы переводили взгляд с фельдфебеля на ветерана. Все громче и громче становились крики русских:
– Ура!
Они стреляли с бедра, прямо на бегу. Вокруг засвистели пули.
– Ты спятил, – упирался фельдфебель. – Отсюда не уйдешь. В любую минуту появятся наши войска. Так что, ради бога, стреляйте, не останавливайтесь.
Ветеран зарядил последний магазин.
– Сам ты спятил. «В любую минуту»… Да пошел ты к черту! Сиди здесь! Помирай, если хочешь!
– Вернитесь! – заорал фельдфебель.
Ветеран выбрался из окопа и, пригнувшись как можно ниже, со всех ног бросился в лес. Не останавливаясь, он крикнул:
– За мной!
Мы в спешке похватали оружие.
– Бежим! – закричал судетец.
И весь взвод побежал за ним. От страха мы обезумели. Сломя голову, задыхаясь, неслись к зарослям. Вокруг свистели русские пули. Как ни странно, мы бежали все семеро: фельдфебель, не прекращая выкрикивать ругательства, оказался рядом с нами:
– Подонки! Отстреливайтесь! Вы же погибнете! Лучше умереть в бою!
Но мы не останавливались.
– Стоять! – орал фельдфебель. – Стойте, свиньи!
Мы поравнялись с ветераном, который остановился перевести дух у покореженного дерева.
– Ах ты, ублюдок! – не унимался фельдфебель. – Ну, я о тебе доложу!
– Плевать, – рассмеялся ему в лицо ветеран. – Лучше штрафбат, чем русский штык.
Мы снова бросились бежать. Принялись карабкаться на горку. Снарядами вырвало с корнем все деревья.
– Быстрей! – заорал ветеран, услышав, как вокруг свистят русские пули. – Скорей, фельдфебель, чего застрял! – прокричал он нашему командиру. – Вот увидишь, как только доберемся до своих, мы дадим русским понюхать пороху…
Ветеран не успел закончить. Фельдфебель вскрикнул и замер, комично взмахнув руками, затем покатился с горки вниз и остался лежать на земле.
– Придурок, – выругался ветеран. – Говорил же ему, нечего мешкать.
Наш отряд, уже во второй раз лишившись командира, продолжал продираться через заросли, сгибаясь под тяжестью оружия.
– Сделаем привал, – предложил я. – Я еле дышу.
Гальс опустился на землю. За нами слышался грохот орудий и свист немецких снарядов, выпущенных в сторону противника.
– Этим ивана не остановить! – проговорил ветеран. – Неужто они не понимают! Ребята, не останавливайтесь. Сейчас не время расслабляться.
– Слава богу, вы были с нами, – поблагодарил ветерана Гальс. – А то бы нам конец.
– Это уж точно. Ну, хватит, отдохнули – и в путь.
Мы опять побежали, хотя от усталости я перестал что-либо соображать. К нам присоседились еще три пехотинца.
– Ну, вы нас и напугали, – сказал один. – Мы уж решили, что вы большевики.
Мы подошли к небольшой прогалине. Здесь находился разбомбленный полевой склад, в который вчера попал русский снаряд. Меж ветвей упавшего дерева лежал почерневший труп. Неожиданно нас окружила целая рота солдат, готовых броситься в атаку. Навстречу вышел высокий лейтенант.
– Где фельдфебель? – спросил он, не тратя времени на церемонии.
– Погиб, – отвечал ветеран, вытянувшись по стойке «смирно».
– Проклятье! Откуда вы? Какая рота?
– Восьмой взвод пятой роты: войска перехвата дивизии «Великая Германия», господин лейтенант.
– Двадцать первый взвод, третья рота, – отрекомендовались трое солдат, которые только что влились в наши ряды. – Мы единственные, кто остался в живых.
Офицер взглянул на нас, но смолчал. Слышался грохот орудий и крики сибиряков.
– Где неприятель? – спросил лейтенант.
– Перед вами, господин лейтенант, повсюду в долине, их там тысячи.
– Продолжайте отступление. Мы не относимся к «Великой Германии». Когда встретите один из своих полков, присоединитесь к нему.
Приказ повторять не было нужды. Мы вернулись в пролесок, а офицер подошел к солдатам и отдал им какой-то приказ. Таким образом мы миновали множество подразделений, готовых к атаке. Наконец мы прибыли в деревню, в которой незадолго до этого устраивали оборонительный пост. Здесь мы и остановились: в деревне находился отряд из нашей дивизии, но о пятой роте никто и знать не знал. Сначала офицер, а затем солдаты забросали нас кучей вопросов. Но зато и позволили передохнуть под крышей, и даже принесли попить. Повсюду кипела работа: солдаты сооружали оборонительные укрепления и занимались маскировкой. К полудню вновь открыла огонь русская артиллерия. Мы бросились в уже знакомый подвал. Там, невзирая на взрывы, от которых тряслась земля, пел и танцевал толстяк – ветеран «Великой Германии». Присутствующие не обращали на него ни малейшего внимания.
– Очумел, что ли? – Гальс остановился в недоумении.
– Он уже тут бесился, когда мы пришли, – объяснил кто-то.
Вскоре мы перестали смотреть на сумасшедшего толстяка. Теперь он исполнял французский канкан.
– Это уж слишком, – пробурчал Гальс.
