теплую постель. Меня трясло то от холода, то бросало в жар, а живот болел все сильнее.
Прошла целая вечность. Наконец мы прибыли в новый лагерь и я выбрался из грузовика. Началась перекличка. В полуобморочном состоянии я пытался удержаться на ногах, хотя обморок быстрее всего привел бы меня в госпиталь. Каждый из товарищей был занят собой, но мой ужасный вид обратил на себя внимание офицера. Обычный распорядок переклички был прерван.
– Что с тобой? – спросил офицер.
– Я заболел… Я… я… – Я едва ворочал языком. Вместо офицера перед моими глазами стоял лишь размытый силуэт.
– Что болит?
– Живот… У меня лихорадка… Разрешите вымыться, господин…
– Срочно отведите его в госпиталь, – обратился офицер к фельдфебелю.
Тот вышел вперед и взял меня за руку.
Неужели кто-то пытается мне помочь! Просто невероятно!
– У меня понос. Мне надо вымыться, – выдавил я из себя, когда мы пошли.
– В госпитале есть все необходимое.
В очереди перед госпиталем стояло человек тридцать. От боли в кишечнике я тихо стонал. Скоро кишки выбросят очередную порцию. Я вышел из очереди, пытаясь не шататься, и, следуя указателям, направился в уборную. Покончив с делом, не сразу надел штаны. Как ни грязен был, но все же заметил кровь в экскрементах. Я вернулся и еще полчаса простоял в очереди.
Наконец дошло дело и до меня. Я стянул с себя лохмотья.
– Господи, ну и вонь, – воскликнул санитар. Он выглядел так же грозно, как плакат на воротах при лагере: «Вошь – это смерть!»
Я обвел взглядом длинный стол, за которым, словно судьи, сидели врачи. Отпираться бесполезно. Мне оставалось лишь признать свою вину.
– Бактериальная дизентерия, – проворчал один из медиков, потрясенный видом жидких испражнений, струившихся по моим ногам.
– Иди в душ, свинья, – проговорил другой. – Займемся тобой, когда вымоешься.
– Я только этого и хочу.
– Сюда, – указал первый санитар. Он был явно рад, что избавился от меня.
Я накинул шинель на костлявые плечи и пошел в душевые. Там, к счастью, был лишь какой-то один странный парень, который скреб пол.
– Горячая вода есть? – спросил я, не надеясь на чудо.
– Тебе нужна горячая вода? – Он говорил мягким дружелюбным голосом.
– А что, есть?
– Есть. Для стирки на шестнадцатую роту заготовили две цистерны. Сейчас притащу. В душе только холодная.
Несмотря на приступ лихорадки, я понял: еще одна сволочь. Хочет мне услужить в обмен на сигареты или еще что– нибудь.
– Сигарет у меня нет, – сообщил я.
– Не важно. Я не курю, – ответил солдат дружелюбным тоном.
Я замер на месте от удивления:
– Вот оно что! Значит, я могу рассчитывать на горячую воду?
Солдат кивнул.
– Заходи, – пригласил он жестом в душевую кабинку. – Там тебе будет удобнее.
Через две минуты он вернулся с двумя кувшинами кипящей воды.
– Прямо с фронта? – спросил он.
Я взглянул на него. Что ему нужно? Глуповатая улыбка не сходила с его лица.
– С фронта. И если хочешь знать, с меня хватит. Заболел я…
– Фронт – это ужасно… Фельдфебель Гульф говорит, – скоро пошлет и меня на передовую, чтобы там я получил пулю.
Под душем я испытал невероятное облегчение. С удивлением взглянул на солдата:
– Таких полно. Им нравится посылать других на смерть. А до этого чем ты занимался?
– Меня призвали три месяца назад. Я работал у герра Фештера. Потом попал в Польшу и записался в «Великую Германию».
«Знакомая история», – подумалось мне.
– А кто такой этот герр Фештер?
– Хозяин. Он, правда, строгий, но хороший человек. Я с детства на него работаю.
– Родители послали тебя работать совсем ребенком?
– У меня нет родителей. Герр Фештер забрал меня прямо из сиротского дома. У него на ферме много работы.
Я разглядывал его. Надо же, есть и те, кому повезло меньше. Он продолжал улыбаться. Я схватился за живот.
– Как тебя зовут?
– Фрёш. Гельмут Фрёш.
– Спасибо тебе, Фрёш. Теперь мне нужно возвращаться в госпиталь.
Я уже готов был уйти, когда в дверях заметил коренастую фигуру, наблюдавшую за нами. Не успел я и слова произнести, как незнакомец рявкнул:
– Фрёш!
Фрёш сделал резкий поворот и бросился к влажной тряпке, оставленной на полу. Я медленно отступал, чтобы уйти незамеченным. Но фельдфебель сосредоточился на Фрёше:
– Фрёш! Почему отлыниваешь от работы?
– Я просто спросил его про войну, вот и все.
– Тебе запрещено трепаться на гауптвахте, Фрёш. Ты имеешь право отвечать только на мои вопросы.
Фрёш хотел было что-то сказать, но тут раздался звонкий хлопок. Я обернулся. Фельдфебель только что дал пощечину Фрёшу. Я решил побыстрее выбраться отсюда. А на голову моего нового знакомого посыпались ругательства.
– Ублюдок! – процедил я сквозь зубы.
В госпитале меня без особого энтузиазма осмотрел терапевт. Я сразу понял, что общение с грязными оборванцами вроде меня для него – каторга. Он ощупал меня, а в заключение засунул палец в рот, проверить, в каком состоянии у меня зубы. Что-то написал на карточке, прикрепленной к моим документам, и меня послали дальше, к столу хирурга. Там проверили мои документы пять-шесть санитаров. Они попросили меня снять одежду, которую я набросил на плечи. Какой-то грубиян сделал мне укол, и меня отправили в здание госпиталя, где находились постели для больных. Там снова просмотрели мои документы, а затем произошло настоящее чудо: мне дали койку – чурбан, накрытый серой тканью. Ни одеял, ни простыни не было. Но зато я оказался на настоящей постели, в сухой комнате и под крышей.
Я бросился на койку. Голова разламывалась от лихорадки. Я так привык спать на земле, что никак не мог приспособиться к мягкому чистому матрасу. В комнате было еще несколько коек вроде моей. Там лежали и стонали солдаты, но я обращал на них внимания не больше, чем постоялец на гостиничную обстановку, если она ему не по вкусу. Я снял часть одежды и вместо одеяла укрылся шинелью и простыней. Так я лежал долго и пытался не думать о боли в животе.
Прошло какое-то время. Появились два санитара. Ни слова не говоря, они стащили с меня одеяло.
– Перевернись, дружок, и подставь нам свою задницу. Прочистим тебе кишечник.
Прежде чем я успел понять, что происходит, они поставили мне клизму и пошли к следующему пациенту. В моем кишечнике разливалось несколько литров воды.
Я не разбираюсь в медицине, но меня всегда поражало, как можно ставить клизму тому, кто страдает от поноса.
Так или иначе, после того, как эту операцию повторили еще дважды, мои страдания еще усилились. Я только и делал, что ходил в уборную, которая находилась на некотором расстоянии от госпиталя.
