– Слушай, – от безделья хотелось хоть с кем-нибудь поговорить, – зачем тебе и твоим, ну, я имею ввиду всех этих плохих ребят, это нужно?
– А ты ведь сам знаешь, – помедлив, парировал тот. – Вся ваша дребедень с вертушками, правопорядком и прочая чушь – тот же кайф, когда хочешь разрядиться!
– Ты соображаешь, что несешь?! – возмутился Спарки.
– Я-то соображаю! Я видел твои глаза, когда ты дорвался до моей ноги. Белые-белые, со зрачками уставившимися в пустоту! Скажи, что ты там видел?
Спаркслин промолчал.
– Вот видишь, – уличил парень, пытаясь устроить поудобнее неподвижную ногу, – ты тоже хочешь быть самим собой!
– У меня дочь, жена, работа, наконец! – взорвался Спарк.
– Не плети! Вся жизнь – кусок дерьма. И все различие, что часть людей это знает, часть – догадывается. А остальные добровольно дают запудривать себе мозги!
– И ты, конечно, из тех, кто знает? – Джон кипел, но сдерживался: не хватало еще сорваться перед этим ублюдком.
– Нет, – парень задумчиво качнул головой, дотянулся до близкой травинки и прикусил стебель. Сок оказался горький, парень поморщился и сплюнул. – Я – из тех, кто догадывается! – и глянул в упор на лейтенанта. – Нет, ты скажи: почему они, ну все, кому наши ребята делали бум – не сопротивлялись?… А овечьи стада издревле кормили волчьи стаи…
– Но волков очень часто загоняли в флажки, – перешел на аналогии и Джон, – об этом ты помнишь?
– Я-то все помню, – протянул ни к месту парень и отвернулся.
То ли не хотел говорить, то ли уснул.
И вдруг приподнял всклокоченную голову:
– Но учти: я бы тебя не тащил! – и умолк окончательно.
Спаркслин, опустив руку в воду, загребал холодные струи. Пальцы непроизвольно ухватились за венчик кувшинки, покачивающейся на зеленом глянцевом сердечке. Джон дернул. Озерцо пошло волнами. В центре забурлил водоворот. Воронка, все разрастаясь, захватывала все новые и новые стайки взбесившихся рыбешек. Спарки, открыв рот, смотрел, как на месте водоема образовалась гладкая поверхность, окрашенная под морское дно. В проеме откинувшегося люка показалась чья-то голова, потом плечи. Когда пришелец высунулся по пояс, Спаркслин услышал:
– Вы арестованы, лейтенант Спаркслин! И предстанете перед Комиссией по наказаниям!
– Черт, – не выдержал Спарки и резко обернулся: лежа на траве синтета, беспомощный и неподвижный, хохотал негр.
И только, когда тот же тип в форме государственной службы продекламировал:
– Вы также арестованы, мистер Филлипс. И предстанете перед Комиссией по наказаниям, – только тут до Спарки дошел весь черный юмор.
На их убежище госслужбу вывело то безумное включение рации, а прочесать пеленг-локатором подземные уровни – дело времени, и только. – Ну, что, лейтенант, – хмыкнул Филлипс, когда его на носилках проносили мимо закованного в наручники Спаркслина. – Теперь вы знаете тех, кто все знает!
Спарку дискуссию закончить не дали, подтолкнув к выходу на поверхность дулом автомата- парализатора.
КОМИССИЯ ПО НАКАЗАНИЯМ
Прошла неделя. Ровно столько, сколько требовалось, чтобы Филлипсу залечили его ногу, а Спаркслин успел многое пересмотреть в своей жизни.
Громоздкое здание, по мысли архитектора – величественное, в лучах заходящего солнца, казалось шляпкой трухлявого гриба. Но сегодня Спаркслину все казалось пресным на вкус. Он смерил расстояние от земли до неба: Боженька, если он и существовал, был равнодушен и спокоен, как и полагается божествам.
Спарки трусил. Конвой, состоявший из мальчишек-новобранцев, следовал в отдалении, не опуская парализаторов. Мальчишки, блестя глазами, возбужденно пялились на государственного преступника и легендарного везунчика лейтенанта Спарки.
– Гляди веселей! – скомандовал Спарк, поднимаясь по чисто выметенным ступенькам.
Видимо, от уборщицы до председателя Комиссии по преступлениям, все служители храма Фемиды полагали, что закон – дело, не терпящее грязи.
Ковровая дорожка, имитирующая шахматную доску, ткнулась в тяжелую резную дверь мореного дуба.
Спаркслин даже ожидал, что сейчас раздастся гром фанфар и сама Мисс-с-завязанными-глазами предложит кое-что взвесить в многогрешной жизни лейтенанта.
Закон предстал перед Спарком в виде трех инженеров-электронщиков, копошащихся у безглазой машины компьютера-анализатора.
Центр зала – приподнятый над полом подиум – украшало единственное на все помещение кресло.
Спарки промаршировал через зал и погрузился в мягкое сиденье. Тотчас стальные зажимы мягко, но навязчиво пригвоздили Спарклина, металлическая перевязь шла через грудь и что-то давило в спину. Зато наручники, как по команде, щелкнули и живо поползли прочь, изгибаясь гусеницами.
Инженеры закончили ввод программы. Компьютер загудел, как показалось Спарки, неодобрительно. И тут же из металлической пасти поползла лента распечатки.
Джон Спаркслин до сих пор не верил, что выдумки о средневековой Инквизиции имеют реальную подоплеку.
За нарушение законов социума и чуть ли не государственную измену компьютер приговорил Спаркслина к шестидесяти годам содержания в криогенной ванне.
В тот же день, только от компьютера попроще, Саймон Филлипс услышал, что он выйдет на свободу ровно через сорок лет.
ОТСРОЧКА
Трудно сказать, было это снисхождением или, наоборот, дополнительным наказанием преступникам, но по закону им разрешалось несколько дней перед погружением в криогенную ванну провести на свободе. Правда, свобода эта была довольно относительной, поскольку рядом с преступником всегда и везде, словно тень, находился конвоир.
Лейтенанту Спаркслину повезло. К нему приставили восемнадцатилетнего мальчишку и с ним, считал лейтенант, в случае чего легче будет договориться.
Прежде, чем выпустить Джона из здания суда, ему дали огромный список, чего он не должен делать, куда не ходить и что с ним будет, если он ослушается. Каждое нарушение влекло за собой дополнительно несколько лет заточения в криогенной ванне.
– Ладно, – пробурчал Спаркслин и собрался сунуть книженцию в карман, – как-нибудь дома на диване полистаю ваше творение, чертовы умники.
Но верзила в черном, как у монаха, костюме отрицательно покачал головой:
– Нет, с инструкцией необходимо ознакомиться здесь.
– Да какая разница! – возмутился Спаркслин. – Мне же будет хуже, если нарушу ваши заповеди. И потом, я и так имею о них кое-какое представление. На худой конец, в случае чего, мне поможет ваш
