Лайза положила трубку, вяло потянулась и посмотрела на свои наманикюренные ногти.
– И в чем проблема? В Ницце куча магазинов. Что-то мне не особенно нравится этот цвет. А тебе? – Она вытянула руку, чтобы Шантель на нее взглянула.
Обе женщины были одеты в повседневные наряды – брюки пастельного цвета и крохотные топики в тон. Обе предпочитали ультраженственный стиль, подчеркивавший их эфемерную, хрупкую красоту.
– Попробуй тот розовый с блестками, который мы видели у Шанель… как он назывался? «Розовая фантазия»?
– Или, может, «блестящая дыня»?..
– Знаешь, я подумала…
– Ты любишь розовый.
– Да нет же, я хотела сказать – хорошо получилось, что Джонни забрал Джорди домой, правда? Чем бы она тут занималась, пока мы тусуемся? А если мы будем наслаждаться пилюлями Юрия и Рафа, у тебя все равно не останется на нее времени. Кроме того, ты же не любишь, когда здесь постоянно торчит эта нянька с кислым лицом.
На безупречном, так любимом кинокритиками бледном лице появилось заученное выражение.
– Думаю, ты права, – вздохнула Лайза. – Ты точно права. Но я не собираюсь говорить об этом своему экс-супругу, потому что он засранец.
Шантель улыбнулась:
– А с какой стати ему это говорить? Слушай, давай попробуем тот шоколад, который купил Юрий. Я уже проголодалась.
– Я не ем шоколад.
– Значит, мне больше достанется.
– Да пожалуйста! А я угощусь вон теми клубничными пирожными. – Лайза махнула в сторону подноса с выпечкой, который принесла горничная, – а потом я угощусь черными жемчужинами из багажа Юрия. – И она сверкнула ослепительно белыми (благодаря лучшему дантисту с Беверли-Хиллз) зубами. – Юрий и не заметит, что парочки не хватает, их там несколько сотен. И не такие уж они ценные, иначе он спрятал бы их в сейф вместе с другими вещами.
Шантель прищурилась.
– На твоем месте я бы ничего не брала. Он их мог пересчитать.
Лайза сделала недовольную гримаску – такую же эффектную, как в фильме «Шепот жизни» в год, когда она получила «Золотую пальмовую ветвь».
– Я уверена, что Юрий может позволить себе роскошь подарить мне одну-две жемчужины. А если он заметит… – она беспечно приподняла изящную руку, – я скажу, что готова расплатиться за них.
– Я бы не лезла ни во что такое. Юрий – человек с характером.
Лайза прикрыла чуть подкрашенные ресницы.
– Верь мне – я знаю, как с ним справиться.
Пока подружки наслаждались шоколадом, пирожными и высококачественной марихуаной, Юрий и Раф сидели напротив двух мужчин в задней комнате мрачного склада в нежилом тупике Монмартра. Грубое граффити на заколоченном досками строении и колючая проволока на кованом железном заборе вокруг территории отпугивали любопытных, а выцветшая вывеска на парадной двери, сделанная на русском языке, придавала ему заброшенный вид и напоминала прохожим о возможной опасности.
Юрий развалился в кресле с праздным видом богатого молодого человека.
– Принесли эскизы? – протянул он, игнорируя холодный взгляд крупного мужчины, сидевшего напротив и походившего на болгарского тяжеловеса.
– Сначала деньги. – Взгляд не дрогнул.
Юрий медленно окинул взглядом бритую голову мужчины и его мускулистые руки, которыми он, вероятно, мог свернуть в бараний рог кого угодно, пожал плечами и обернулся к Рафаэлю:
– Покажи ему деньги.
Более низкий ранг Рафаэля являлся результатом соответствующего статуса его отца в иерархии всемирной криминальной сети. Отец Юрия процветал в новой России и был связан со всеми, кто имел отношение к организованной преступности. Раф прибыл из южноамериканского картеля меньшего масштаба. Его бизнес был связан исключительно с наркотиками, хотя обе семьи разбогатели после падения «Талибана». В Афганистане продажи опиума во все времена были очень высокими.
В сущности, все четверо находились сегодня на этом складе только потому, что один из крупнейших транзитных наркодилеров из Узбекистана любил искусство – в частности, Пикассо. Украденный альбом эскизов в руках болгарина, по слухам, относился к раннему периоду Пикассо и должен был послужить оплатой за поставку опиума в Европу. Эскизы украли из частной коллекции, и оценивался этот альбом в пять миллионов долларов. Впрочем, сами воры не понимали его ценности.
– Деньги все здесь, – сказал Раф, поставив на стол небольшой кейс и открыв его. – Двести пятьдесят тысяч евро.
После недавнего падения доллара сделки с наркотиками оплачивались только в евро.
Напарник болгарина быстро провел большими пальцами по упаковкам банкнот, захлопнул кейс и поставил его к себе на колени.
– Держите. Правда, ничего тут такого нет – в основном каракуль, – произнес тяжеловес на плохом французском с сильным и грубым акцентом.
