— Каждый год каждое поколение, начиная с основания деревни, сохраняет несколько нитей самой лучшей шерсти от самых молодых животных в стаде, и каждый год женщины прядут из них это одеяние, — торжественно сказал староста.
Плащ казался невероятно большим, и Таласса испуганно представила себе, что на ее плечах он будет выглядеть как палатка, а во время ходьбы волочится за ней, как хвост свадебного платья, но все-таки она встала и сбросила с себя свой. У всех мужчин перехватило дыхание, когда они увидели ее одетой в платье куртизанки, выгодно подчеркивавшее стройное белое тело и узкие плечи. Имуни подняла плащ и Таласса покорно сунула голову круглое отверстие наверху, разрешая плащу упасть на свое тело. К ее изумлению плащ сидел на ней как влитой. Люди тоже увидели это, и возбужденный говорок пошел по площади. — Многие столетия мы измеряли этот плащ по статуе Светоносицы в святилище, — сказал Гарадас. — И только в прошлом году плащ, наконец-то, стал достаточно большим. А сейчас, на следующий год после окончания работы, пришел срок. — Таласса увидела, как беззубый старик рядом с Гарадосом с энтузиазмом закачал головой, и даже радостно захлопал кожистыми ладонями, уловив ее взгляд.
Но Гарадас еще не кончил. — Предание говорит нам, что Светоносица должна взять себе служанку из нашего народа, как один из даров…
— У меня есть Аланда; она всегда верно служила мне, — сказала Таласса, глядя на свою старую подругу.
— Пусть твоя подруга извинит меня, но предание говорит, что служанка Светоносица должна быть молодой, и лучше всего дочкой старосты, если у него есть дочь. Поэтому я отдаю тебе мою дочь, Имуни, она будет помогать тебе.
Таласса посмотрела вниз, на девочку. Та широко улыбалась, совершенно не боясь своей новой роли. Таласса спросила себя, чем будет заниматься ее служанка в этой скромной деревне, но приняла предложение также искренно, как оно и было сделано. — Мы будем друзьями, — сказала она девочке, и улыбка Имуни стала еще шире.
— А вот теперь пришло время праздновать, — сказал староста. Принесли связки дров, на площади загорелось еще несколько костров, стало светло, как денем, и даже воздух казался нежным. Снизу, с равнин, прилетел теплый ласковый ветерок. Потом появились шампуры с насажанными на них кусками ягнят. По рукам загуляли кружки с перебродившим молоком яка, и веселый говор наполнил воздух.
Теперь настало самое время спросить Аланду о том, что случилось с Уртредом, но как только она открыла рот, к ней подошли три старика. У одного из них были тамбурины, второй держал волынку, а третий костяную трубу размером с него самого. Они уселись на матрацы перед ней, и немедленно рог и труба заиграли странную воющую мелодию, которая, казалось, заставила даже искры и языки пламени подпрыгивать все выше и выше в ночной воздух. Человек с тамбурином присоединился к ним, выводя однотонную синкопированную[7] мелодию, странным образом не соответствовавшую вою духовых инструментов. Юные девушки и девочки деревни немедленно вышли вперед, глаза их были скромно опущены, и, ведомые Имуни, начали плясать величавый танец, типа кадрили со сменой партнеров, и их пляска напоминала вечно расширяющееся и вечно сужающееся кружение лепестков цветов под порывами ветра.
Танец продолжался больше часа. Таласса взглянула вверх. Там, в вышине, она увидела луну, точно такую же, как и две ночи назад в Тралле, но здесь она светила на покрытые снегом вершины. Внезапно ее сердце наполнилось радостью жизни и счастьем быть среди друзей; то страшное существо, в которое она превратилась, не было забыто, но магия ночи приглушила чувство страха, тревога ушла на задний план. Люди здесь были добры к ней, хотя опасения по-прежнему грызли ее; она почти не сомневалась, что если они увидят, кто она такая, то, без сомнения, прогонят из деревни.
Джайал, тоже, глядел на луну. На его лбу залегла глубокая морщина, казалось, что он не замечал ни танцев, ни музыки. Пожалуй она могла угадать, что занимало его мысли: этот ужасный двойник, потом его отец, и, конечно, цели, стоявшие перед ними. В конце концов юный воин почувствовал, что она на него смотрит, так как оглянулся и их глаза встретились. Она заметила странный взгляд, с которым он поглядел на нее, и его лицо перекосила ухмылка, такую ухмылку она никогда у него не видела… Нет, видела, вспомнила она: точно так же на нее глядел Двойник, ворвавшись в ее комнату в Храме Сутис, когда она была там вместе с Уртредом. Таласса почувствовала внезапный укол страха, как если бы ее обманули, как если бы этот человек был не Джайалем, а Двойником. Взгляд Джайала задержался на ней на долю секунды, а потом торопливо скользнул в сторону.
Именно в это мгновение музыка и танец внезапно закончились. Жители деревни громко захлопали руками по бедрам, очевидно довольные, и девочки опять уселись на циновки. Имуни уселась рядом с возвышением, на котором сидела сама Таласса. Разговоры немедленно возобновились, как если бы горцы, очевидно любящие поговорить, хотели побыстрее высказать все, что они не смогли сказать за час вынужденного молчания.
Но радость в сердце Талассы уже исчезла вместе со взглядом Джайала. Она повернулась к Аланде. — Джайал очень странно ведет себя, — прошептала она.
Аланда наклонилась к ней поближе, и взглянула на Джайала. — Он стал таким с того времени, как староста рассказал ему о мертвой армии в горах и о свете на равнине. — И Аланда рассказала ей о все, что сообщил ей Гарадас о событиях семилетней давности.
— Куда пошел барон? — спросила Таласса, когда Аланда закончила.
— На север, через эти горы. — Таласса взглянула в направлении, которое указывали пальцы Аланды, и увидела мрачные очертания Сломанных Вязов и Черное Облако. Как раз в этот момент в темноте ударила молния, а за ним последовал долгий раскат грома.
— А что находится за ними?
— Страна, называемая Лорн.
— Лорн? — удивилась Таласса. — Я только что видела сон о ней.
Голубые глаза Аланды сверкнула и в свете огня костра. — Тогда еще есть надежда.
— Ты знаешь это место?
— Мой народ вышел из места, находившего рядом с ним; его прогнали оттуда пожары, возникшие после битвы богов. Кое-кто остановился здесь, в Годе. Остальные подались на юг и разошлись по всему миру. Их можно найти в Орморике, Галастре, Тралланде и Суррении. Все они были великими магами.
Таласса взглянула на людей Годы. — А есть ли на севере кто-нибудь еще кроме них?
Аланда покачала головой. — Эти люди — все, что осталось, и магия покинула их сотни лет назад.
— А что находится дальше, на севере?
— Вначале эти горы, Сломанные Вязы. Место зла. И теперь опять пришли Темные Времена. Гарадас сказал, что вскоре там появятся злые создания, этой зимой или следующей.
— И мы должны перейти через них? — спросила Таласса.
— Да. За ними лежит громадный лес, его называют Лесом Лорн или Лесом Потери, и где-то в центре его находится Лорн, недалеко от разрушенного города моего народа, Астрагала.
Таласса задумчиво склонила голову на бок. — Я вспомнила, как на болотах, умирая, Фуртал говорил о Лесе Потери.
Аланда кивнула. — Он искал его в молодости, но остался единственным выжившим из всех тех, кто шел на поиски через горы, и он так никогда и не нашел его.
Таласса печально улыбнулась. — Иногда, когда я вслух сомневалась, действительно ли он пересек Палисады, он чуть не сходил с ума от бешенства.
— Я думаю, что он был здесь, но не дальше, — сказала Аланда. Какое-то время она смотрела вдаль отсутствующим взглядом, без сомнения вспоминая о своем умершем друге, придворном музыканте Иллгилла. Потом она опять пришла в себя и повернулась к Талассе.
— Расскажи мне побольше о сне, который ты видела, — попросила Аланда. Таласса так и сделала, рассказав об озере, островах и Серебряной Чаше, а также слово в слово передала ей слова Ре о том, что она должна принести солнце туда, где вечно светит луна.
Аланда опять кивнула головой, как если бы ожидала что-то в этом роде. — Берегись, дитя. Может быть ты и принесешь им солнце, но вряд ли они поблагодарят тебя за это.
— Почему?
