Небо плакало. По поверхности небольшого пруда во дворе завода как будто шаловливо шлёпали сотни крошечных детских ладошек.
— Дезире, ты сама понимаешь — мы должны уйти. Уйти на север.
Дезире сидела на старом рассохшемся стуле под бетонным козырьком и слушала дождь. Маруся, растянувшись во весь рост, лежала у её ног и лениво шевелила длинными лапами, втягивая и снова убирая острые когти. Ловец, как всегда, стоял.
— Почему? — спросила Дезире. — Мы можем драться. И даже победить, если повезёт. Зачем нам уходить?
— Если мы уйдём, они не станут нас преследовать. Там совершенно безлюдные места, где ещё долго никто не появится. Есть надежда…
— Ловец, ты не хуже меня знаешь, что человеку, который здесь родился, не стоит на что-то надеяться…
— Уходить — это плохо. Но всё остальное, что может быть, — значительно хуже и страшнее.
— Пускай все сдохнут! — сказал Жук. Он сидел на корточках и чертил по земле щепкой. — Никого не жалко. Все гады!
— Дезире, я умоляю тебя, — сказал Ловец и внезапным плавным движением опустился на колени. Маруся вскочила, подошла к Ловцу и обнюхала его уши.
— Зачем он? — прошептал Букашка, обращаясь к Феодору (тот сегодня щеголял в просторном бархатном пиджаке явно мужского кроя). — Она же не видит…
— Она слышит, откуда звук идёт, — объяснил Феодор.
— Ты, Ловец, умоляешь? Меня?.. — Ровный голос Дезире слегка дрогнул. — Ради чего? Что тебе эти люди? Они вышвырнули нас из своего общего дома, как мусор, который ни на что не пригоден…
Жук злорадно рассмеялся:
— Вот мы им теперь и напомним!
Ловец продолжал:
— Среди них, между прочим, твоя родная сестра…
— И что? Она росла в семье, которая отказалась от меня, даже не потрудившись взглянуть. Она едва не рехнулась от страха, мельком увидев моё лицо. И при таком раскладе я должна млеть от родственных чувств?.. Кстати, Ловец! На севере ведь всё время сильные ветра, а спрятаться негде! Как же ты…
— Я выдержу. Дезире!
— Ладно. Пусть будет компромисс. Мы уйдём. Но не все. Кто-то останется. Я думаю, Каменщик… и ещё кто-нибудь… И если эти люди всё же решат нас преследовать… ты же понимаешь, что мы об этом узнаем? Тогда подадим знак оставшимся и… Ты согласен, что это будет честный шанс для всех?
— Согласен, Дезире. — Ловец встал и склонил голову.
Маруся громко заурчала, дружелюбно ткнула его лбом, приглашая поиграть, и потёрлась мускулистым боком о его колени. Юноша пошатнулся и сделал шаг назад.
Глава 23
ЗАТИШЬЕ
Тишина — как музыка…
Папоротники, камень, роса на паутинке… Солнечный луч, прошедший сквозь дырочку в уже багряном осиновом листе и оттого окрасившийся в нежно-розовый цвет…
Всё, что кажется плотным и твёрдым, на самом деле такое же пустое, как этот солнечный луч. Это Ловец говорит. Ловец умный, он книжки читал. Там написано, что всё состоит из очень маленьких частичек, а между ними ничего нет, как в космосе, где от звезды до звезды свет годами летит через пустоту. Раз так, всё должно было бы проникать одно сквозь другое, но между частичками действуют силы, которые этого не допускают…
Ловцу, конечно, видней. Каменщик книжек не читает, даже тех, где про камни написано. Про другое ему не интересно, а про камни он всё знает и так.
С расстояния Каменщик похож на самого обыкновенного подростка, но вблизи иллюзия пропадает. Нет, у него не растут на коже роговые чешуи, и на каждой руке — вполне пять пальцев, а не четыре и не шесть. И глаза, как два кружка бирюзы. Пожалуй, даже красивые. Но вот выражение этих глаз, общая мимика, неуловимая аберрация черт… В общем, такого у людей не бывает. Это странно и необычно, а потому и пугающе. Только Ловец с Художником его не боятся. Потому что сами такие же.
Глаза Каменщика становятся особенно похожими на полированную бирюзу, когда он садится перед скалой и начинает в неё смотреть. Именно так: не на скалу, а в неё. Внутрь. Тогда у него расплываются зрачки, а скала делается полупрозрачной, точно волокнистый кисель. Постепенно взгляд Каменщика проникает всё глубже, он видит трещины, по которым сочится вода, а за ней от поверхности тянутся корешки. Корешки ползут медленно, но на фоне неспешной жизни камней поспевают чуть ли не бегом.
Наблюдать за их ростом Каменщику неинтересно. Он путешествует дальше, туда, где наслаиваются разные породы скал, а в них тянутся цветные рудные жилы и смутно мерцают кристаллы, заключённые в шершавые желваки. Здесь ему дышится легко и спокойно. Когда-то он лишь наслаждался узорами скальных глубин, потом выучился их изменять. В итоге люди то забрасывали внезапно иссякшие выработки и карьеры, то обнаруживали нечаянные богатства в оползнях, случившихся на заднем дворе. Каменщику было всё равно.
Одно время ему нравилось отслеживать подземные коридоры, тянувшиеся к вершине большой трещины. Кто их проложил и когда — Каменщик не имел никакого понятия, да его это и не волновало. В тех коридорах было много людей. Молчаливых и неподвижных. Когда-то все они двигались и говорили, но потом пропитались соками земли, перестали двигаться и обратились в камень. Вместе с одеждой, на которой ещё можно было различить тёмные и светлые полосы. Каменщик удивился этому, но мимолётно. Наверно, решил он, люди пробивали свои коридоры, стремясь к сплетению земных сил, некогда разорвавших неподалёку пласты. Трещина уходила прямо вниз, туда, где всё плавилось. В первый раз забравшись сюда, Каменщик почувствовал себя пловцом, который, оказывается, до сих пор барахтался на мелководье, а здесь под ногами была настоящая бездна. Из любопытства он дважды совался туда, но оба раза отступал. Напряжение сил, пронизывавших недра, оказалось чересчур велико даже для него. У земли — в смысле, у всей Земли — были свои вены с артериями, и здесь билось одно из сердец.
Полосатые люди, похоже, хотели пить силу непосредственно из этого сердца, но не справились, и она обратила их в камни. Что случилось бы с ним самим, вздумай он подойти слишком близко, Каменщик просто не знал. Не то чтобы он боялся, нет. Ему было, пожалуй, без разницы. Просто камни, сквозь которые ему так нравилось скользить, ещё не всему его научили. Поэтому в бездну он пока не стремился.
Худенькая француженка помещалась на сдвинутых кроватях, утопая в подушках и одеялах, которые Альберт натащил со всей гостиницы. Загипсованная рука важно возлежала поверх всего на какой-то распорке.
— Я похожа на чучело? — спросила Эдит и улыбнулась Кристине.
Тина ответила честно:
— Вы похожи на королеву на троне.
— Есть две стороны вопроса, — перешла к делу Эдит. — Чего они хотят? И что они могут?
Тина ответила быстрее, чем Альберт успел перевести.
— Хотят, чтобы их оставили в покое.
— Ты должна понимать, что в сложившихся обстоятельствах это уже невозможно, — вздохнула Эдит. — Как только я отсюда выберусь, я подниму все известные мне сообщества и организации, включая ЮНЕСКО. Но Россию, желающую осваивать свою собственную территорию, никто не сможет остановить…
— В лучшем случае сделают резервацию, как для индейцев в Америке, — предположил Альберт.
